Моррис Вест - Виселица на песке
— Где вы ее нашли?
Объяснение Пэт оказалось простым и бесхитростным.
— Здесь, на острове. Я копалась во время отлива среди скал и увидела плоский, круглый предмет, похожий на коралл. Не знаю, почему я его подняла? Наверное, у него была не совсем обычная форма. Потом под налетом травы я увидела потускневший металл. Принесла его в палатку, очистила, и вот результат.
— Ясно.
— По-моему, вы не поняли, Ренн, — она была озадачена неожиданной переменой в моем поведении. — Вы не понимаете, что это значит. Это доказательство того, что древние испанские мореплаватели были в этих местах и потерпели кораблекрушение у островов. Вы историк и, конечно, понимаете значение этого события, правда?
Еще бы я не понимал! Вернувшись на побережье, она начнет хвастать монетой, пока ее не увидит какой-нибудь шустрый репортер и не напишет сенсационную статью. Вот тогда-то и грянет гром. Каждый бездельник-турист бросится на мой остров в поисках сокровищ. Пока…
Должно быть, я произнес последнее слово вслух, потому что Пэт Митчел взяла меня за руку и с нескрываемым любопытством спросила:
— Что пока, Ренн?
Я непроизвольно сжал монету, почувствовал, как края врезались в мою ладонь. Вспомнил слова Джони Акимото: «Она хорошая девушка и выполнит свое обещание». Если я доверяю Джони, я должен был доверять Пэт Митчел. Ее глаза были полны серьезного участия:
— Что-то не так, Ренн?
Я покачал головой.
— Нет, все в порядке. Хочу вам кое-что показать. Достав свою сумку, я вытащил браслет и дал его Пэт.
— Вот пара к вашей монете.
У нее расширились зрачки, задыхаясь от волнения, она сравнивала монеты:
— Это ваша, Ренн?
— Да.
— Где вы ее взяли?
— Нашел с женой здесь, среди рифов много лет назад. Скорее всего в том же месте, где и вы.
— И что — что это значит?
— Это означает, что корабль «Донна Люсия», шедший из Акапульто на Филиппины с золотым грузом, потерпел кораблекрушение у этого острова в 1732 году. Мы приехали сюда с Джони Акимото, чтобы найти клад.
Наступила длинная пауза. Между нами на простыне лежали две монеты. Мы смотрели не на них, а друг другу в глаза. Наконец Пэт Митчел очень спокойно начала.
— Спасибо, Ревя, за доверие. Вы оказали мне большую честь. Не бойтесь, когда я поправлюсь, я уеду как обещала. Оставляю вам в подарок свою монету. Никто никогда об этом не узнает.
Я молчал, чувствуя себя разбитым и усталым. Пэт участливо спросила:
— Это для вас так важно?
— Слишком!
— Корабль утонул двести лет назад, вы можете никогда его не найти.
— Знаю.
— И что тогда?
— Не хочу об этом думать.
— В один прекрасный день, — бросила она, — вам придется об этом подумать. Надеюсь, вы не слишком расстроитесь.
Она легла на подушки, закрыла глаза. Маленькая, усталая и очень желанная. Я погладил ее по щеке и вышел.
Джони Акимото колдовал над костром, подбрасывая хворост. Увидев меня, он выпрямился. В его спокойных глазах я прочитал массу вопросов.
— Она все знает, Джони.
Он удивленно посмотрел на меня.
— Что все?
— Зачем мы здесь, что ищем, что произошло с «Донной Люсией»?
— Вы ей рассказали?
— Пришлось, Джони. Посмотри, что она нашла среди рифов.
Он долго рассматривал монету Пэт, не проронив ни слова.
— Мне пришлось рассказать, понимаешь? Если бы я не сделал этого…
Он поднял голову. Его темное лицо светилось радостью.
— Понимаю, Ренбосс. Очень хорошо.
— Я правильно поступил?
— По-моему, правильно.
Теперь, когда между нами не было никаких тайн, стало значительно проще. Каждое утро мы относили Пэт на пляж, устраивали поудобнее под тентом. День ото дня ей становилось все лучше, опухоль на ноге спала. Скоро она сможет самостоятельно передвигаться. Но в настоящее время ей не оставалось ничего другого, как лежать под тентом на кровати, читать, дремать, писать заметки и наблюдать за качающейся на волнах лодкой.
Мы переместились на внешний край рифа — небольшой узкий шельф, но еще не приступили к поискам «Донны Люсии». Я продолжал тренировки, приспосабливаясь к новым условиям глубины и давления. Изучал искусство медленного всплытия, с отдыхом через каждые несколько метров. Сначала я держался за якорный канат, он служил своего рода указателем в этом фантастическом подводном мире. Во время первых контактов с неизвестностью и ужасом глубоководья я хватался за него, чтобы взять себя в руки.
У меня появились новые знакомые, которые со временем могли стать врагами: длинная испанская макрель с хищной, утыканной острыми зубами пастью; огромный жирный групер, большой мотианус с широкими стрелами шипов по бокам и, конечно, любопытная акула.
Первый раз я страшно испугался, но постепенно научился спокойно лежать в голубой толще воды. Рыбы холодно смотрели на меня и юркали в темноту, когда я выпускал пузырьки воздуха или как ребенок хлопал руками.
Джони, молчавший, пока я не обрел уверенность, теперь рассказывал о возможных опасностях.
— Под водой вас всегда подстерегает опасность. Не забывайте об этом, Ренбосс! Мы не знаем, о чем думает рыба, поэтому не можем угадать ее поведение. Собака — да, лошадь — да. Они живут среди нас тысячи лет, но рыба — загадка. В один прекрасный день вы встретите акулу, она подплывет, остановится, сделает круг… Возможно, исчезнет, но может броситься на вас, как разъяренный пес. Вы находитесь в мире рыб и должны уметь драться как рыба, плавать, изгибаться, увертываться, уметь их напугать.
— А если они не испугаются?
— У вас есть нож, попытайтесь ударить ее в живот. Другого выхода нет.
— Всегда одно и то же правило — подавляйте страх разумом, отвагой и здравым смыслом. У аквалангиста под водой нет другого оружия.
Иногда Джони сам спускался со мной. Он надевал маску, шорты и пояс с длинным ножом в кожаных ножнах. Я ложился на живот и наблюдал за ним: видел, как он изгибался, уходя под воду, и через несколько секунд оказывался на глубине шестнадцати — восемнадцати метров. Давление сжимало его живот, грудную клетку, казалось, она вот-вот лопнет, но он плыл, улыбаясь из-под очков.
Я гордился своим новоприобретенным искусством, но Джони был старше и опытнее. У меня за спиной висели баллоны, позволявшие целый час, даже дольше, чувствовать себя довольно удобно. А у Джони было лишь два легких, сила, умение и спокойная отвага. После окончания занятий мы возвращались на пляж и подводили итоги. Когда удлинялись тени, мы садились у костра ужинать. Пэт Митчел лежала на матраце, подавая короткие мудрые реплики.
Однажды вечером, после наступления влажной темноты, она задала вопрос, который долго меня мучил.
