Игорь Подколзин - Искатель. 1968. Выпуск №6
— День добрый, Василий Никифорович. Слушаю вас.
Подполковник рекомендовал Павлу сейчас же подослать кого-нибудь из его группы в Люберцы.
— Воспитанник мой в тамошнем ОБХСС работает. Жохов фамилия. Лева Жохов. Позвонил только что. Говорит, одна шубка любопытная появилась в поле зрения. Займетесь?
— А как же? Обязательно. Большое спасибо.
— Пока не за что. Интересно, как там у вас все повернется с «каменщиком». Будет что подходящее, сообщите.
— Непременно, Василий Никифорович. Еще раз спасибо. А вы продолжайте, пожалуйста, теребить своих участковых. Хорошо?
* * *Разрешение на выезд было получено моментально. И вот уже милицейский «газик» торопится по Рязанскому шоссе.
Первое знакомство с оперуполномоченным Люберецкого ОБХСС Левой Жоховым состоялось уже по телефону, и поэтому Павел сразу взял быка за рога. Но неторопливый, грузноватый, несмотря на молодость, Лева Жохов чувствовал себя полноправным участником предстоящих событий — не каждый день удается оказывать услугу столичному угрозыску. И Лева, хотя и видел нетерпение гостя, принялся рассказывать с обстоятельностью, которая казалась ему совершенно обязательной в такой ситуации.
— Я и говорю. По просьбе подполковника Люстрова Василия Никифоровича я попристальней всматривался во все щелочки, где могла показаться интересующая вас шубейка.
— И нашли такую щелочку?
— Кажется. Я знаком тут с одной спекулятивного склада тетенькой, которая предлагала другой тетеньке продать каракулевую шубу за пятьсот рублей, когда стоит такое манто вдвое дороже.
— А где первая тетенька живет?
— Поехали, покажу.
Поехали. Первая тетенька сказала, что шуба не ее.
— Клавка попросила продать. Говорит, четвертной билет не пожалею. Срочно, мол, деньги нужны.
— Что за Клавка?
— Я ее мало знаю. Зинку знаю.
— Какую Зинку?
— Клавкину сестру. Она на нашем рынке овощами торгует. А Клавка ей помогает. Как войдете на рынок, ихняя палатка слева.
На месте оказались и Клавка и Зинка. Пригласили их в комнату милиции при рынке. Обе низенькие, пухлые, с крикливыми голосами, наперебой выражали свое возмущение. Но слово МУР как током тряхнуло обеих. Сестры присмирели.
— Где шуба?
— У меня в тахте, — отвечает Зинаида. — Она, шуба, значит, не моя. Знакомая уговорила: продай, поблагодарю по-царски. На юг, сказала, переезжаем, на кой она там.
— Что за знакомая? Где живет?
— Капа ее зовут. Где живет — я и не спрашивала. Буфетчица она. Мне предложила свое место, потому уезжает вместе с мужем.
— Где работает?
— Она говорила, да я запамятовала.
— Где живет — не знаете. Где работает — тоже. Но то, что она, эта Капа, вам шубу поручила продать, помните?
— А как же?
— И деньги за шубу вы не себе возьмете?
— Шутите, гражданин начальник. Капе я отдам.
— Сколько?
— Четыре с половиной сотни.
— А как же отдадите, когда Капу, свою дорогую подружку, не знаете как найти?
— Не подружка она мне вовсе. Знакомая. А деньги должна взять в следующее воскресенье. Обещала прямо на рынок ко мне заскочить.
— Четыре с половиной сотни — деньги не малые. Как же это она вам доверила их, знакомая ваша?
— Хорошая знакомая. И доверила.
— Путаете вы, Берестова, что-то. А зря. Ладно. Разберемся. Садитесь, Клава, Зина, в наш кабриолет, и прокатимся в Москву.
Первым делом, как въехали в Москву с Рязанского шоссе, Павел велел водителю своего «газика» свернуть на Садовую. Около Красных ворот, подвывая сиреной, срезали угол — и прямо к меховому магазину.
Олег Анисимович оказался на месте. Его пригласили в комнату директора и попросили осмотреть привезенное манто.
Старый товаровед долго гладил шубу по ворсу и против. Рассматривал на свет. Щупал подкладку и борта.
— Наша, — негромко сказал он наконец. И повторил, снимая очки, которые надевал в очень редких случаях. — Точно. Наша.
— Завитки?
— И завитки. И остальное все.
Олег Анисимович отвернул у пальто левый борт.
— Две булавочки. Видите, ценник сорвали, а булавочки тут как тут. Наша шуба, не сомневайтесь.
— Спасибо, огромное спасибо вам, Олег Анисимович. А вы, Федор Матвеевич, не продавайте, пожалуйста, одну-две шубы из этой же партии, — попросил Павел директора магазина, который тоже присутствовал при церемонии первого опознания похищенного манто.
— Нужны будут?
— Обязательно будут нужны. Мы изымем их у вас на несколько дней для официальной экспертизы.
— Ладно. Задержу шубы. Все сделаю. Только бы поймали прохвоста. А то меня, право слово, инфаркт хватит со всеми этими переживаниями…
В воскресенье таинственная Капа, как и можно было предполагать, на Люберецкий рынок не пришла. А может, эта Капа не что иное, как миф, защитительная завеса для ловчащей Зинаиды?
— Придется вам, Берестова, отвечать по всей строгости закона, по крайней мере за сбыт краденого, если не за соучастие в грабеже. Неужели вы не понимаете, что обязаны помочь нам найти буфетчицу Капитолину, что только тогда вам, возможно, удастся избежать наказания? Почему не говорите правды?
Зина запричитала было о том, какая она несчастная, но весьма быстро перестала и как ни в чем не бывало очень спокойным голосом сказала допрашивающему ее Павлу:
— Вопросики лучше задавайте, мне так легче будет.
— Где и когда вы познакомились с Капой?
— С месяц назад в ресторане Казанского вокзала. Мы там с сестрой перекусывали.
— А она подошла и сказала: «Привет»?
— Мы к ней за столик подсели.
— Одну деталь уточнили. Пойдем дальше. Одна она была?
— С мужчиной. Только он вскорости ушел.
— Описать его можете?
— Средних лет, такой представительный. С портфелем. Или нет, с чемоданчиком небольшим,
— Не густо. А она как выглядит?
— Хорошо выглядит, Блондинка, правда крашеная. Но симпатичная. Полная такая, веселая. Шампанское все пила. И шоколадом «Слава» закусывала.
— И потом сразу предложила шубу продать?
— Не сразу. Мы разговорились.
— О чем?
— Мы сказали Капе, что в Люберцах торгуем. В палаточке. На рынке, значит. От торга тамошнего. А она обрадовалась. «И я, — говорит, — по торговой части. Буфетчицей работаю».
— Где?
— Тогда она не сказала.
— А когда сказала?
— Она к нам на рынок несколько раз потом приезжала. Два раза на поезде и один раз на такси.
— Это когда шубу привозила?
— Тогда.
— А вам не показалось странным, что Капа о вас знала все, что ей надо, а вы о ней — ничего? С чего бы это? Когда продаешь свою, а не чужую, краденую вещь, чего же таиться?
