Минель Левин - Граница
Мимо со свертком в руках важно идет Гебридзе. В его тоненьких, будто нарисованных усиках застряли снежинки.
— Новая стенная газета, — говорит старшине Гебридзе. — Сейчас вывешу.
— Давай, давай, — замечает Каримов.
Солдаты собираются у газеты.
— Это что за усач пляшет?
— Смотри, стихи.
«Глянь, как он подметки рвет,
Видно, снова писем ждет!».
— Никак это ты сам, Гебридзе? — удивляется Обручев.
— Я!
— Ну, а чего же усы такие длинные нарисовал?
— Отрастут.
— А не сбреешь?
— Что вы, товарищ сержант, — протестует Гебридзе. — Это не только вам, а даже вашей бабушке не может присниться.
— Посмотрим, — говорит Обручев.
Старшина идет проверять порядок.
В казарме чисто. Койки аккуратно заправлены. Тумбочки покрыты белоснежными салфетками.
Он заглянул на кухню. Попробовал кашу. Велел повару к утру приготовить пирожки с мясом.
В конюшне дневальный доложил о наличии коней и снаряжения. Старшина придирчиво осмотрел станки. Над одним из них увидел седло, где стремена плохо блестели. Приказал немедленно надраить, «чтобы, как золотые!» Потом велел снарядить бричку в колхоз и погрузить на нее заградительные щиты.
После ужина Николай Обручев поманил Гебридзе к столу и предложил сыграть в шахматы. Обычно Обручев играл лучше, но сегодня он проиграл три партии подряд. Гебридзе развеселился.
Столпившиеся вокруг болельщики сочувствовали Обручеву. Николай схитрил:
— Скучно играть. Вот если бы на спор...
Гебридзе понравилось предложение.
— Ну скажи, пожалуйста. Сегодня мне везет.
— Давай сыграем на твои усы.
— Как так? — опешил Гебридзе.
— Очень просто: если я выиграю, ты сбреешь усы.
— Ну, а если нет? — спросил Гебридзе.
— Тогда я отращу усы, — сказал Николай.
Гебридзе засмеялся.
Кругом подзадоривали.
— Ладно, — решился Гебридзе. — Трус в карты не играет. А тебе сегодня не везет.
Вначале ему удалось захватить инициативу. Но он разменял ферзей, и сразу атака иссякла. Более активные слоны черных, которыми играл Обручев, потеснили противника. Теперь задумался Гебридзе. Он решил пожертвовать пешку. Николай взял ее. Это было ошибкой. Гебридзе ввел в игру ладью и повеселел.
Офицеры тоже заинтересовались игрой. Гебридзе наступал. Он все фигуры перебросил на левый фланг, куда рокировался король черных.
— А интересно, как будет выглядеть сержант с усиками? — пошутил Демин.
— И сколько же ему придется их носить? — спросил лейтенант Ганиев.
— Такого уговора не было, — снисходительно заметил Гебридзе. — Сколько захочет.
— Э, нет, — вставил свое слово Обручев. — Условимся так: победитель назначает срок.
— Ладно, — согласился Гебридзе и, увлекшись наступлением, просмотрел... мат.
— Ну, как же теперь? — засмеялся старшина Каримов.
— Краса и гордость моего отделения остался без усов! — притворно возмутился Обручев.
— Петренко, — распорядился старшина, — тащи сюда бритву и помазок.
Когда бритва была принесена, Обручев засучил рукава. Гебридзе потребовал:
— Товарищ парикмахер, где культурное обслуживание? Пожалуйста, кацо, подайте свежую салфетку, а потом освежите одеколоном!.. Голову мыть не будем...
Обручев наточил бритву, повязал салфетку и намылил усы.
— Р-раз! — Он взмахнул бритвой.
Гебридзе удивленно провел рукой над губой, попробовал нахмуриться, но ему тоже было весело.
Резников рванул меха. Гебридзе в такт музыке закружился по комнате, плавно размахивая руками.
— Асса, асса!..
Обручев не выдержал:
— Русскую, Толя!
Он тряхнул головой, пускаясь вприсядку. Остальные дружно били в ладоши.
Капитан посмотрел на часы. Ганиев перехватил его взгляд, поднял руку. Каримов дотронулся до плеча Резникова и головой показал на лейтенанта. Резников оборвал мелодию.
— Время, товарищи! Повеселились, — сказал лейтенант. — Приготовиться на боевой расчет!
К ночи ртуть на термометре опустилась за красную черточку на двадцать четыре деления. Матовый полумесяц, едва показавшись, исчез за перевалом.
Старшина Каримов дежурил по заставе. Как обычно, он проверил службу часовых и, убедившись, что всё в порядке, направился в казарму. Он плотно прикрыл за собой дверь, и, стараясь не шуметь, подошел к раскалившейся железной печке.
На стене монотонно тикали ходики. Скоро поднимать Гебридзе и Обручева.
Старшина приоткрыл пискнувшую тоненьким голоском дверцу и бросил на угли пару сухих поленьев. Желтый язычок пламени лизнул их. Каримова обдало жаром.
Старшина отодвинулся. Заметил, что Зубарев спит неспокойно, и простыня валяется на полу. Поднял простыню, укрыл солдата. Еще раз взглянул на часы.
...Обручев и Гебридзе проснулись от легкого прикосновения к одеялу.
Через десять минут сержант Обручев уже проверял у своего напарника оружие и боеприпасы.
Старшина пошел будить начальника заставы. Капитан спал чутко.
— Иду! — ответил он на тихий стук в окно.
Вернувшись в казарму, старшина проверил готовность пограничников к службе.
Демин прошел в канцелярию. Каримов доложил ему, что очередной наряд готов для получения боевого приказа.
Пограничники вошли в комнату службы. Глядя на них — подтянутых, сосредоточенных — не верилось, что эти же люди так беспечно смеялись несколько часов назад.
Начальник заставы встретил их стоя.
— Товарищ капитан! — доложил Обручев. — Пограничный наряд в составе ефрейтора Гебридзе и сержанта Обручева прибыл для получения приказа на охрану государственной границы Союза Советских Социалистических Республик.
— Здоровы?
— Так точно!
— Службу нести можете?
— Так точно!
Демин осмотрел оружие, средства связи. Проверил, на месте ли индивидуальные медицинские пакеты, сухой паек. Обратил внимание на одежду. Остался доволен. Несколько секунд молча глядел на наряд, застывший по команде «смирно».
— Приказываю, — сказал Демин, и голос его зазвучал торжественно, — выступить на охрану государственной границы Союза Советских Социалистических Республик.
Он строго посмотрел на пограничников.
— Обстановка напряженная, товарищи. По имеющимся данным, каждую минуту возможно нарушение государственной границы на вверенном нам участке.
Демин подвел пограничников к схеме участка, подробно разъяснил маршрут и время движения.
Обручев, не отрываясь, следил за указательным пальцем капитана, который перебросился от спичечной коробки, изображающей заставу, к макету известкового камня и оттуда к двум параллельным дощечкам, обозначающим горловину ущелья, где почти всегда свирепствуют ветры.
