Богдан Сушинский - Черный легион
Фротов ощутил, как все внутренности его вдруг охватило жгучее пламя боли, и понял, что еще два-три таких броска, и он станет если не покойником, то инвалидом.
— Остановите их! Остановите! — заорал он во время третьего «вознесения».
— Зачем так громко? — неодобрительно покачал головой капитан-переводчик, начальственным движением руки отсылая экзекуторов за дверь. — Вам известно, кто я такой? — обратился он к Фротову.
— Так точно, господин генерал, — простонал поручик, с трудом садясь в свое кресло.
— От кого вам стало известно это?
— От вашего водителя. Из его беседы с водителем господина Итаки.
— То есть вы владеете японским?
— Немного понимаю. Но говорю с трудом.
— Однако стремитесь постичь?
— Мудрый язык, почему бы и не постичь.
— В таком случае вам представится возможность изучить язык великих самураев, — пообещал генерал, вежливо улыбаясь. — А пока что у вас мало времени. Вы должны своевременно оказаться за рулем атамана Семенова. Поэтому отвечайте очень кратко, а главное — не раздумывая.
— Будет исполнено, — Фротов с удивлением заметил про себя, что теперь генерал Судзуки говорит почти без акцента. Во всяком случае без того, каким он окаймлял свою речь, выступая в роли переводчика полковника Итаки. Поручику приходилось слышать его, когда полковник встречал генерала Семенова во дворе миссии.
— Отныне вы работаете на нашу контрразведку.
— Да, конечно.
— О нашем разговоре генерал Семенов знать не должен.
— Ни в коем случае.
— Нам известно, что вы имеете определенное влияние на генерала Семенова. По крайней мере значительно большее, чем его адъютант полковник Дратов.
— Не скрою.
— Так употребите все свое влияние для того, чтобы девушка, с которой уже второй день развлекается генерал, так и осталась с ним.
— Од-на-ко…
— Мы приставили ее к генералу не столько для того, чтобы иметь своего осведомителя, сколько для его же личной безопасности.
— Простите, господин генерал? — напряженно сморщил лоб Фротов. — Вы сказали: «для безопасности»?
— Не удивляйтесь, Сото неплохо владеет не только русским языком, но и пистолетом, ножом, не говоря уж о целом наборе ядов. Думаю, генералу Семенову, за которым давно охотится советская контрразведка, это может пригодиться. Множество раз. Согласны, поручик?
— Не скрою.
— Тогда можем считать, что мы договорились обо всем том, о чем следовало договориться во время столь краткого знакомства, — по-сатанински улыбнулся Судзуки. — Дальнейшие инструкции будете получать от подполковника Имоти. Надеюсь, вы не в обиде за то недоразумение, которое только что произошло?
— Набросившиеся на меня парни просто не поняли подполковника, — почти простонал Фротов, испуганно посматривая на дверь и ощущая боль во всем позвоночнике.
— О да, ясное дело, не поняли, — подтвердил Имоти.
* * *— Гауптштурмфюрер! Господин гауптштурмфюрер! — Скорцени отвел взгляд от мутного плеса Дуная и, к величайшему удивлению, увидел своего адъютанта Родля. Все еще охваченный размышлениями по поводу прошедшей операции, он совершенно забыл, что сам приказал ему прибыть в Вену. Прибыть именно сегодня. Хотя это было рискованно. Ведь в ставку «Волчье логово» его вместе с Муссолини могли отправить еще вчера. Разве что опять сработал расчет предсказателя. — Мы с бригадефюрером уже около часа разыскиваем вас.
Человек, которого Родль назвал бригадефюрером, был в штатском. Однако никакая штатская одежда не в состоянии была скрыть в его фигуре исконно офицерскую выправку.
Когда бригадефюрер подошел поближе и Скорцени смог разглядеть лицо, он узнал его: личный пилот фюрера. Они знакомились в ставке, когда он, Скорцени, прилетал туда в связи с операцией в Италии.
— Хайль Гитлер, — довольно сдержанно приветствовал его штурмбаннфюрер, приподнимаясь с камня, на котором просидел весь этот час, всматриваясь в воды Дуная. То, что они с Муссолини неожиданно оказались в Австрии, явилось своеобразным подарком. Как-никак Австрия — его родина. — Бригадефюрер Бауэр? Рад видеть.
— Я вас — тем более, Скорцени. — Генерал осмотрелся и, заметив неподалеку в скверике скамеечку, движением руки указал на нее.
Скорцени с сожалением взглянул на «свой» камень. Огромный красноватый валун, непонятно как оказавшийся здесь. Место ему где-нибудь на берегу сурового норвежского фьорда. Как ни странно, Отто уже привык к нему. В самом облике этого камня чудилось что-то таинственно-нордическое. Родль и разыскал его только потому, что по крайней мере двое офицеров из сопровождения первого диверсанта рейха уже знали об укромном уголке, куда Скорцени ежедневно приходил утром и вечером, каждый раз переодеваясь в гражданское.
— Когда вылет? — спросил Скорцени, из вежливости подождав, пока генерал усядется первым.
— Завтра.
— «Волчье логово»?
— Не нравится мне это название, — поморщился Бауэр.
— Значит, в логово.
Чтобы не мешать их разговору, Родль отошел к «камню Скорцени» и присел на него.
— Фюрер приглашает туда многих влиятельных людей рейха. Не исключено, что будут и союзники.
— Очевидно, не только ради того, чтобы дать им возможность встретиться с Муссолини.
— Не думаю, что Муссолини обрадуется слишком многолюдной встрече. На его месте я бы крепко призадумался. Иметь в своем распоряжении такую лейб-гвардию, столько верных нашей идее генералов — и не суметь обезопасить себя от ареста в резиденции короля, в подчинении которого находилось в то время не больше роты личной охраны! Своей погибельной беспечностью создать столько проблем себе и фюреру!.. В Берлине такое трудно понять.
— В Берлине — да. Там вообще с трудом воспринимают все то, что происходит вне границ рейха. А ведь дело-то было в Италии.
— И все же фюрер пригласил в ставку многих влиятельных лиц, — мягко настоял на своем пилот, явно подчеркивая неординарность события, которое ожидает этих людей.
— Почему это вас так поразило, господин бригадефюрер? За этим что-то стоит?
— Думаю, что дело не в Муссолини. Вряд ли фюрер собирается чествовать его. Более неподходящей фигуры для героя нынче не сыскать. Героем будете вы,
— Мне это ни к чему, бригадефюрер. И вряд ли…
— Это нужно Германии, — резко объяснил Бауэр, — Сейчас, может, как никогда раньше, рейху нужен герой. Символ нации. Мир должен знать об успехе операции по освобождению дуче.
Скорцени благоразумно промолчал. Он понимал, что личный пилот фюрера, командир правительственной авиаэскадрильи вряд ли способен обладать большей информацией, чем та, что получена им вместе с очередным приказом. Тем не менее попытался осторожно прощупать почву:
