Мартин Сутер - Альмен и стрекозы
Пахло как-то иначе. Запах старой мебели и мастики для натирания паркета хотя и присутствовал, но к нему примешивалась какая-то другая нотка. Что-то знакомое Альмену, но он не смог бы определить с ходу.
— Джек? Ты здесь?
Все оставалось тихо. Слышался лишь скрип паркета, когда Альмен вошел в заднее помещение.
Там неопознаваемый запах стал интенсивнее. Он исходил из маленького кабинета Таннера, дверь которого была полуоткрыта. Альмен вежливо постучался в дверной косяк.
— Джек?
Он вошел внутрь.
Джек сидел спиной к двери на вертящемся стуле генерала Гизана. Голова запрокинута назад, как у спящего в поезде.
— Джек?
Внезапно Альмен понял, о чем напоминает ему этот запах: о выездах на охоту, куда его брал с собой отец, когда он был еще маленький. Так пахло, когда отец стрелял из ружья, а маленькому Фрицу приходилось оплакивать еще одного зайчика, косулю или рябчика.
Он сделал несколько шагов вокруг стола. И зашел достаточно далеко, чтобы увидеть, что у Джека Таннера отсутствует часть лба, а лицо превратилось в маску из запекшейся крови, рот был широко раскрыт.
Альмен побежал. Из кабинета, через склад, через торговый зал на улицу. Только там ему стало ясно, что он сделал глупость. Разумеется, ему следовало остаться и позвонить в полицию.
Он хотел вернуться в магазин. Но ведь он инстинктивно захлопнул дверь по тому же образцу, как это делал Таннер. Замок защелкнулся, и теперь дверь нельзя было открыть снаружи. Он пару раз нажал на ручку. Безнадежно, дверь не двигалась.
Он хотел достать свой мобильник, чтобы позвонить в полицию, но тут ему под руку подвернулась папка.
Его папка! С фотографиями пяти похищенных вазочек Галле! И с ними он хотел встретить полицию?
— Вы уже звонили в дверь? — спросил его женский голос из-за спины.
Альмен вздрогнул. Пожилая женщина с продуктовой сумкой дружелюбно смотрела на него.
Альмен кивнул:
— Уже не раз.
— Тогда, значит, господина Таннера нет. Это бывает. А вы с ним договаривались?
— Ах, надо заранее договариваться?
— Большинство так и делает. Иначе… Вы же видите.
— Спасибо за совет. — Альмен повернулся, чтобы уйти.
— Его номер у вас есть?
— Э-э-э.
— Лучше запишите. — Женщина указала на застекленную дверь. Там была прикреплена визитная карточка.
Альмен снял перчатки. Только теперь ему стало ясно, что все это время перчатки были на нем. Он достал шариковую ручку и блокнот и записал номер.
Женщина удовлетворенно кивнула, дошла до подъезда соседнего дома и извлекла из сумки связку ключей.
Альмен сунул блокнот в карман и прошел мимо нее.
— Спасибо и до свидания.
24
Карлос развел огонь в шведской печи и придвинул к ней кожаное кресло. Альмен сидел, завернувшись в одеяло, и дрожал. Карлос присел рядом с ним на корточки и дал ему в руки чашку с дымящейся жидкостью.
— Выпейте, пока горячо, Дон Джон, — сказал он.
Альмен протянул руку, но она дрожала слишком сильно. Карлос поднес чашку ему ко рту. Теперь Альмен пил маленькими, осторожными глотками.
Карлос пожертвовал для этого грога часть своего двадцатилетнего гватемальского рома, который ему подарили на день рождения много лет назад и который так до сих пор и не был открыт. Вот как его тревожило состояние Альмена.
Тот вернулся домой несколько раньше, чем обычно, бледный и неразговорчивый.
– Todo bien, Дон Джон, все ли в порядке? — спросил Карлос.
Альмен кивнул. И этот кивок перешел в неконтролируемую дрожь. Он так и сидел, трясясь, и у него невозможно было выманить ни слова о причинах его состояния.
Но грог, и огонь, и, возможно, утешение начали оказывать свое целительное действие. Альмен расслабился. Дрожь проявлялась теперь лишь в коротких приступах со все большими промежутками.
Когда она наконец совсем улеглась и Альмен выпил грог, он предложил Карлосу второе кресло.
— Я лучше постою, Дон Джон.
Альмен давно уже прекратил сопротивление подчиненной позиции Карлоса. Он со временем понял, что Карлос хорошо себя чувствовал в этой роли. Он был даже почти уверен, что это дает ему какое-то преимущество, чуть ли не превосходство. Но для того, что он на сей раз задумал, было недопустимо, чтобы Карлос стоял рядом с ним как лакей.
— Сядьте! — приказал он.
Карлос сделал это с послушным «muchas gracias».
— Карлос, — начал Альмен.
— Qué manda?Что прикажете? — сказал Карлос. Еще и эти гватемальские выражения, которые поначалу сбивали Альмена с толку, но к которым он потом привык как к пустым оборотам речи и принял их.
— Карлос… — Альмен искал подходящие слова для начала объяснения. Их отношения всегда были уважительно дистанцированными. Хотя они уже несколько лет жили под одной крышей, дружбы между ними так и не возникло. Сообщничество — да. Но не дружба. Карлос обладал ярко выраженным чутьем к дистанции, как психологической, так и эмоциональной, которая, по его мнению, полагалась в отношениях между ними. Если Альмен ее нарушал, Карлос находил способ немедленно восстановить ее. На сей раз — впервые — он оставил в силе требование Альмена.
— Карлос, я должен вам кое-что рассказать.
Карлос кивнул и ждал.
И Альмен поведал ему о своем визите к Джеку Таннеру и о том состоянии, в каком нашел Таннера, и о своем опрометчивом бегстве. Он не упустил ни одной детали.
Карлос внимательно слушал. Когда Альмен закончил, он встал.
— Ahorita regreso, я сейчас вернусь.
Альмен слышал, как он поднимался по лестнице и вскоре снова спустился вниз. В руке он держал прозрачный файлик с парой бумажек, сел и протянул Альмену один листок.
То был официальный бланк Санкт-Галленской кантонской полиции, и на нем изображены пять вазочек со стрекозами, все снимки — из профессональной студии. Ниже располагался текст, из которого следовало, что речь идет о самых знаменитых предметах, вот уже почти десять лет назад похищенных с выставки стекла работы Галле. Выставке они были переданы во временное пользование из одной частной коллекции.
Их стоимость оценивалась в несколько миллионов франков.
За информацию, которая помогла бы их найти, страховая компания объявила вознаграждение в размере четырехсот тысяч франков.
Альмен поднял глаза от листка и наткнулся на испытующий взгляд Карлоса.
— Этого я не знал, — пробормотал он.
Карлос ничего не ответил.
— Куда вы их спрятали?
— Когда они вам понадобятся, Дон Джон, я их принесу.
25
