Уилбур Смит - Охота за слоновой костью
«Притворись мертвым!» — подумал он, уже выполняя это решение. Нижняя часть тела была парализована, но он заставил расслабиться торс. Тяжело, как куль с зерном, он упал на пол и больше не шевелился.
Голова Джонни повернулась в сторону, грудью он прижимался к холодному бетонному полу. Джонни лежал неподвижно. Он слышал, как стрелок прошел по полу, резиновые подошвы его обуви негромко скрипели.
Потом эта обувь оказалась в поле зрения Джонни. Пыльная, изорванная почти до верху. Носков не было, и острый запах от ног, оказавшихся в нескольких дюймах от лица, ударил Джонни в нос.
Джонни услышал металлический щелчок затвора: замбиец снова переключил порядок огня, — потом почувствовал холодное прикосновение ствола к виску. Человек собирался произвести контрольный выстрел.
«Не шевелись», — заставлял себя Джонни.
Это была его последняя отчаянная надежда. Он знал, малейшее его движение — и грянет выстрел. Он должен убедить стрелка, что мертв.
В этот момент снаружи донеслись крики, потом множество автоматных очередей, и снова крики. Ствол оторвался от виска Джонни. Зловонные ботинки повернулись и удалились к выходу.
— Идем! Не трать время! — крикнул в открытую дверь стрелок со шрамом. Джонни достаточно знал чиньянджа[5], чтобы понять его. — Где грузовики? Надо грузить слоновую кость!
Замбиец выбежал из кабинета, оставив Джонни на бетонном полу.
Джонни знал, что он ранен смертельно. Чувствуя, как из раны в паху уходит артериальная кровь, он повернулся на бок и быстро ослабил пояс брюк.
И сразу ощутил запах собственных испражнений. И понял, что вторая пуля разорвала ему внутренности. Опустив руку, он попытался пальцами зажать рану в паху. Кровь горячо ударила в руку.
Он обнаружил разорванную бедренную артерию и зажал ее концы.
Мевис! Дети! Такова была его следующая мысль. Что он может для них сделать? И в этот миг Джонни снова услышал стрельбу — со стороны поселка слуг и своего коттеджа.
Их целая банда, в отчаянии подумал он. По всему лагерю. Нападают на поселок. И потом: «Мои малыши! О Боже! Мои малыши!»
Он подумал об оружии в соседней комнате, но знал, что до него не доберется. А даже если доберется, то с вывалившейся половиной внутренностей не сможет стрелять из ружья.
Он услышал шум двигателей грузовиков. Узнал рев больших дизелей и понял, что это рефрижераторы. На мгновение появилась надежда.
Гомо, подумал он. Дэвид… Но надежда жила недолго. Лежа на боку, зажимая разорванную артерию, он понял, что может подсматривать в открытую дверь.
Ему был виден один из белых рефрижераторов. Он задом подъезжал к входу на склад. А когда остановился, из кабины выскочил Гомо и, жестикулируя, начал о чем-то оживленно разговаривать с человеком со шрамом. Слабея от потери крови, теряя ясность мысли, Джонни лишь спустя несколько секунд понял, что видит.
Гомо, подумал он. Гомо — один из них.
Он сел.
Почему это его так потрясло? Джонни знал, насколько коррумпировано правительство, все его департаменты, не только департамент национальных парков. Он сам давал официальные показания Комиссии по расследованию фактов коррупции и умолял помочь справиться с ней. Но Гомо он хорошо знает. Конечно, Гомо высокомерен и корыстен. Это так… но Джонни не ожидал от него предательства.
Неожиданно площадку перед складом, которая была видна Джонни, заполнили другие бандиты. Человек со шрамом быстро организовал работу. Один из бандитов отстрелил замок, прочие положили оружие и устремились внутрь склада. Когда они увидели груды бивней, послышались радостные крики, потом образовалась человеческая цепочка, по которой бивни передавали и грузили в машины.
В глазах у Джонни начало темнеть. Перед глазами проплывали темные пятна, в ушах негромко звенело.
«Я умираю», — равнодушно подумал он, чувствуя, как от парализованных ног к груди поднимается оцепенение.
Усилием воли он отогнал тьму, и ему показалось, что он грезит: под верандой, освещенный лучами позднего солнца, стоял посол Нинь Чэнгун. Через плечо у него по-прежнему висел бинокль, держался Чэнгун безупречно вежливо и хладнокровно. Джонни хотел крикнуть, предупредить посла, но из горла вылетел только хрип, затихший в стенах комнаты.
Тут он с изумлением увидел, как предводитель банды, тот, что со шрамом, подходит к послу и приветствует его — если не уважительно, то с признанием его власти.
Нинь! Джонни заставил себя поверить. Это действительно Нинь. Это не видение.
И тут до него донеслись голоса этих двоих. Они говорили по-английски.
— Поторопи своих людей, — сказал Нинь Чэнгун. — Пусть погрузят кость. Я хочу немедленно уехать.
— Деньги, — ответил Сали. — Тысяча долларов.
Его английский был ужасен.
— Тебе заплатили, — возмущенно сказал Чэнгун. — Я отдал тебе твои деньги.
— Еще денег. Еще тысячу долларов. — Сали улыбнулся Чэнгуну. — Деньги, или я их остановлю. Мы уйдем, оставим тебя, оставим кость.
— Мошенник! — рявкнул Чэнгун.
— Не понимаю «мошенник», но, думаю, ты тоже «мошенник». — Улыбка Сали стала шире. — Давай деньги сейчас.
— У меня с собой больше нет, — решительно ответил Чэнгун.
— Тогда мы уходим. Немедленно! Сам грузи свою кость!
— Подожди. — Чэнгун явно напряженно размышлял. — У меня нет денег. Возьмите кость, сколько сможете. Возьмите все, что сможете унести.
Чэнгун сообразил, что браконьеры смогут забрать лишь ничтожную часть сокровища. Не больше одного бивня каждый. Двадцать человек, двадцать бивней — недорогая плата.
Сали смотрел на него, обдумывая ответ. Очевидно, он извлек из ситуации всю возможную выгоду, потому что наконец кивнул.
— Хорошо! Возьмем кость.
Он начал поворачиваться.
Посол Нинь окликнул его:
— Подожди, Сали. А остальные? С ними разобрались?
— Они все мертвы.
— Хранитель, его женщина и дети тоже?
— Все мертвы, — повторил Сали. — И женщина, и ее негритята. Мои люди сначала делали джиг-джиг с тремя женщинами. Очень весело, очень хороший джиг-джиг. Потом убили.
— А хранитель? Где он?
Браконьер Сали кивком показал на кабинет Джонни.
— Я застрелил его бум-бум. Он мертв, как нгулиби, как свинья. — Он рассмеялся. — Очень хорошая работа, а?
Он ушел с автоматом через плечо, посмеиваясь, и Чэнгун вслед за ним вышел из поля зрения Джонни.
Гнев придал Джонни сил.
Из слов браконьера нарисовалась картина ужасной участи Мевис и детей. Джонни ясно видел ее, словно сам был там: он был знаком с насилием и мародерством. Ведь он пережил войну в буше.
