Джоан Друэтт - Остров затерянных душ
Впрочем, достаточно было постараться по-человечески понять друг друга. Все уже привыкли к регулярно случающемуся дурному настроению Масгрейва, понимая, что именно по этой причине он завел себе привычку далеко забредать в одиночестве. Эти жуткие приступы депрессии могли спровоцировать и плохая погода, и вынужденные задержки в строительстве дома, и неудачная охота на тюленей, и ежемесячные даты, такие как день отплытия из Нового Южного Уэльса или ночь, когда «Графтон» разбился о рифы. Все пятеро иногда впадали в отчаяние, но Масгрейв был единственным среди них женатым человеком, обремененным ответственностью за свою семью. Поэтому он был снедаем неослабевающим чувством вины, неведомым остальным.
«Я никогда не прощу себе, что ввязался в эту авантюру», – написал он однажды.
Он был движим наилучшими намерениями, и все бы обернулось благополучно, «если бы только старые цепи удержали корабль на якорях», но произошло худшее.
Будучи капитаном, он также ощущал ответственность за всю команду, и мысли о перспективе их спасения вызывали в нем чрезвычайное беспокойство, с которым он безуспешно пытался совладать с помощью дальних походов по окрестностям. Тот факт, что Масгрейв не доверил своему дяде, компаньону Сарпи, позаботиться в его отсутствие о его семье, свидетельствовал о том, что он также не верил и в обещание, которое Райналь вытащил из Сарпи и дяди Масгрейва. Но даже если торговцы мануфактурой и удивят их всех, выслав за ними поисковую группу, раньше октября она не появится.
«Никто не придет в эти неисследованные, изобилующие штормами во́ды зимой».
Франсуа Райналь, несмотря на то что доверял Шарлю Сарпи не более, чем Томас Масгрейв, находился во многих отношениях в лучшем положении. Он любил своих родителей и скучал по ним, но они не зависели от его доходов, пусть Франсуа и мечтал вернуться во Францию разбогатевшим. Не впасть в отчаяние ему помогала глубокая набожность, а также техническая смекалистость и врожденный непреклонный оптимизм – вера в будущее, которую, как ему казалось, Масгрейв не разделял.
Поэтому Райналь прекрасно понимал причины, приводящие Масгрейва в уныние. С другой стороны, он с сочувствием относился и к демократическим устремлениям матросов. На золотых приисках преобладали ярко выраженные демократические настроения: каждый старатель считал себя социально равным любому другому старателю и носил с собой ружье, чтобы отстоять собственное мнение в случае необходимости. Кроме того, Райналь знал, как вдохновляет жизнь в стране, где простые работники, внезапно разбогатев, становились ровней аристократам, которые раньше нанимали их себе в услужение. Посему он и сам разделял идеи равноправия.
Поразмыслив над этим вопросом, он решил, что нашел способ устранить разногласия между капитаном Масгрейвом и парнями посредством применения самой демократии.
«Моя идея, – пишет он, – состояла в том, чтобы выбрать среди нас не господина, стоящего выше остальных, а главу, начальника, первого среди равных – того, кто поддерживал бы дисциплину, улаживал конфликты и раздавал задания на каждый день».
Когда он высказал свое предложение, оно было горячо одобрено остальными, правда, матросы пожелали добавить еще одно условие: если выбранный не оправдает оказанного ему доверия, то его нужно освободить от должности и провести повторные выборы. Это всех устроило, и договор, переведенный в чеканные канцелярские термины, был записан на чистой странице Библии Масгрейва. Затем, взявшись за руки над книгой, они торжественно поклялись чтить и выполнять положения договора, после чего немедля приступили к голосованию.
Райналь выдвинул кандидатуру Масгрейва, которого тут же единогласно избрали.
«С тех пор, – пишет француз, – он восседал во главе угла и был освобожден от всех работ на кухне».
Чтобы погасить возможное недовольство, Райналь вызвался готовить пищу в первую неделю после установления нового порядка, что было похвальным поступком, так как в дополнение ко всем проявленным к тому времени многочисленным достоинствам, вызывающим удивление остальных, он также оказался изобретательным поваром.
«Зачастую он потчует нас четырьмя блюдами за одну трапезу, – записал Масгрейв. – Например, меню может состоять из жареного или тушеного мяса тюленя, жареной печенки, рыбы и мидий».
Впрочем, несмотря на все усилия Райналя, в его распоряжении был крайне ограниченный набор продуктов, и несбалансированный рацион постепенно начал сказываться на их здоровье. Как пишет об этом же Масгрейв, они «очень остро страдали от нехватки хлеба и овощей». Научные открытия в области питания будут сделаны намного позже, лишь в 1912 году профессор Фредерик Хопкинс продемонстрирует, что для нормальной жизни необходимы «дополнения к основному рациону». Моряки, однако, уже с XVI века знали о том, что человек болеет, а затем умирает, если его на длительное время лишить свежих овощей и фруктов, и что морское плавание продолжительностью в полгода вдали от суши фактически означает верную смерть.
Симптомы «морского скорбута» – цинги – были в основном общеизвестны, несмотря на то что витамин С, недостаток которого вызывает эту болезнь, еще не был открыт. Уже через полтора месяца после того, как на корабле заканчивался запас свежих овощей и фруктов, а потому питание моряков состояло исключительно из солонины и черствого хлеба, на их руках и ногах выступали мелкие черные пятна, которые, разрастаясь и сливаясь, полностью покрывали конечности, пока те не становились иссиня-черными. В то же время во всех своих суставах больной испытывал жгучую боль, особенно в ночное время, и долго не мог уснуть. Поскольку витамин С необходим для соединительных и костных тканей, для их прочности, то, если в прошлом были переломы, которые давно срослись, кости внезапно снова ломались, вызывая мучительные боли. Десны становились рыхлыми, и выпадали зубы. Из глаз и ноздрей сочилась кровь, у больного начиналась кровавая рвота. Ужасная смерть оттого, что раздувшийся мозг лопается внутри черепной коробки, была неизбежна, если только больной не получал в пищу свежие овощи и фрукты. Тогда пациент чудодейственным образом исцелялся. Именно поэтому исследователи прошлого, а также охотники на тюленей и китобои сажали фруктовые сады и овощные огороды на удаленных необитаемых землях.
Впрочем, от цинги страдали не только мореходы. У обитателей суши, лишенных свежих овощей и фруктов в рационе из-за крайней бедности или суровой и долгой зимы, развиваются те же симптомы. Капитан Масгрейв все это хорошо понимал, поэтому те двадцать картофелин, что удалось забрать со шхуны, не были съедены, а были посажены – мудрое и дальновидное решение, которое, однако, не увенчалось успехом. Все, что выросло, – это маленькие кустики в четыре дюйма высотой с горсткой клубней, немногим превосходящих по размерам горох, – настолько климат был неблагоприятным, а почва скудной. Урожай не съели, а снова оставили на семена в надежде, что на следующий сезон от них будет больше толку, если им суждено остаться здесь надолго. Семечки из двух тыкв также были посажены, но они вообще не дали всходов, попросту сгнив в земле.
