Геннадий Иевлев - Победитель приходит первым
На удивление, старик остался на месте и совершенно не предпринял никакой попытки для возврата своей потери.
— Сам ты никогда не узнаешь, что там хранится. И никто тебе не поможет сделать это. — Заговорил старик. — На Земле ещё нет таких технологий, позволивших бы считать хранимую на нём информацию. Да и будут ли когда-либо, большой вопрос. Уж ты, точно, не узнаешь. — Старик хыкнул. — Так что для вашей цивилизации, он простая, ничего незначащая железка, большая круглая шайба.
— Ты хочешь сказать, что ты не с Земли? — Выдавил я из себя.
— Я уже это сказал.
— Значит из дурдома. Тогда сам и смотри. — Я сунул диск старику в руку. — Даже у нас уже эти носители вращения выходят из употребления, а у более развитых цивилизаций их, однозначно, уже давно нет.
— С чего ты взял, что он вращается? — Старик взмахнул подбородком.
— Его вид говорит об этом. — Я дёрнул плечами.
— Потому я и говорю, что вы не скоро дорастёте до таких технологий. Тебе говорит что-либо имя, Илия Кордова? — Поинтересовался старик.
— Не знаю я никакого Илия. — Я мотнул головой.
— Это она. Это ты притащил её на Затру, хотя я тебя об этом не просил. Ты принёс в мою жизнь столько проблем, что я не смог разобраться с ними до сих пор. Ты оказался совсем не прост.
— Я знаю лишь одно женское имя, имя моей жены — Мария. — Едва ли не выкрикнул я.
— Её уже нет.
— Как н-н-нет. — Выдохнул я.
— Илия ушла в небытие. Пора и мне. Даже не знаю, были ли мы счастливы вместе, но кроме неё у меня больше не было других женщин.
— Идиот!
Я сделал шаг в сторону и обойдя старика, вознамерился продолжить свой путь.
— От тебя требуется лишь одно, прийти домой и лечь спать. — Раздался у меня за спиной чёткий голос старика. — Твой сон не будет долог. Ты мог бы уснуть и здесь, но не думаю, что это будет комфортно для тебя и приятно взгляду окружающих.
— Пошёл ты… — Пробубнил я и делая широкие шаги, быстро пошёл к своему дому.
* * *Лифт не работал. Поднимаясь по лестнице, на полпути к девятому этажу я почувствовал усталость: ноги стали какими-то ватными, глаза закрывались сами собой и сквозь опущенные веки с трудом удавалось видеть ступеньки лестницы. Ключ в замочную скважину никак не хотел попадать. Дверь открыла жена.
— Напился, бессовестный! — Раздался её громкий бесстрастный голос. — Мы ждём, волнуемся…
— Н-не пил. — Пробубнил я, протискиваясь в дверной проём мимо неё.
— И правда не чувствуется. — Донёсся за спиной её голос. — Иди умывайся. Всё уже остыло.
— Спать! — Едва слышно шевельнулись мои губы и опираясь рукой о стену, я медленно побрёл по коридору в сторону спальной.
— Разуйся! — Донёсся далёкий голос жены.
Я остановился и попытался присесть, но лишь несколько раз дёрнувшись, остался стоять.
— Н-на! — Я отставил ногу в сторону.
Жена присела, ворча сняла мокрую обувь, затем стянула курточку.
— Заболел? — Донёсся её далёкий голос и тёплая женская рука коснулась моего лба.
— Н-не-т. — Выдавил я из себя и отстранив голову, побрёл по коридору.
В спальной кровать стояла вертикально. Беззвучно хмыкнув произошедшей метаморфозе, я прислонил голову к подушке…
1
Я сидел прижавшись к спинке кресла. Кресло было какое-то не удобное и сидеть в нём было не слишком комфортно. Было очень светло. Я попытался осмотреться, но пошевелиться не удалось и вдруг я осознал, что, будто, приклеен к креслу. Единственное, что я в состоянии был делать — водить глазами.
Я находился к каком-то белом зале, сидя в белом кресле. Хотя, возможно, всё здесь было и не белым, вовсе, а белым был воздух, который, казалось, сам и излучал этот яркий белый свет, который, однако, совершенно, не резал глаза. Дышалось легко. Надо мной висел белый колпак. Присмотревшись, я понял, что он медленно опускается мне на голову.
— Кто здесь? — Выкрикнул я и вдруг увидел, что мой крик не распространился по залу, а повис передо мной неким сгустком белой атмосферы, но мой вопрос, видимо был услышан, так как сбоку мелькнула какая-то тень и из белой атмосферы зала, в шаге перед креслом проявился старик.
— Что ты собрался сделать со мной, гад! — Выкрикнул я и вновь мои слова повисли белым сгустком перед моим лицом.
— Во-первых — я не гад, а Ромм Вегов… — Заговорил старик, но я вдруг осознал, что его рот закрыт, а его слова будто напрямую входят в мой мозг, минуя уши. — Во-вторых — кричать не обязательно, эта среда не распространяет звук, что ты должен уже понять, можешь, просто, думать; в-третьих — я уже говорил, что хочу передать тебе утраченную тобой часть твоей жизни, жизни весьма интересной, но прожитой тобой, не вполне осознанно, ведомой, в большей части, невольными обстоятельствами, а не твоим настоящим разумом, помимо твоей истиной воли, как и моей, тоже.
— Я прекрасно…
Я умолк, вспомнив слова старика.
Я прекрасно помню свою жизнь, прожитую вполне осознанно, согласно моей воле и моим желаниям. И никакой неосознанной жизни у меня не было. Послал я свои мысли в никуда, влекомый больше любопытством, нежели желанием донести их до старика.
Совсем скоро ты узнаешь, что неправ. Получил я немного колючий ответ, показывающий, что посланные мной мысли были прекрасно поняты стариком.
Мы на Земле? Послал я следующую мысль в никуда.
Нет! Полученный ответ заставил моё сердце, буквально, замереть.
Где? Выдохнул я из себя.
Достаточно далеко, чтобы это пространство можно было увидеть с Земли. Я не хочу называть конкретные пространственные координаты, так как они для тебя будут лишь набором непонятных звуков. Пришёл ответ.
Приходящие напрямую в мозг слова были несколько колючи и заставляли меня строить гримасы, но старика, видимо, не особенно заботило моё состояние.
— Меня нет дома? — С возмущением заговорил я. — Но я же прекрасно помню, что лёг спать на кровать в своей спальной.
Ты там и находишься. Здесь лишь твоя проекция и твоё сознание. Или там твоя проекция, здесь ты настоящий. Плечи старика дёрнулись. Честно говоря, я плохо разбираюсь в технологиях пространственных возмущений. Это стихия Анат Ивна. Собственно, что здесь, что там? Какая разница.
Как это какая? Я вновь перешёл на мысленный диалог. А если жена захочет меня разбудить?
Не захочет. У неё не будет такого желания. Ты проснёшься сам.
А время? Сколько времени я буду спать: день, год? И ты так уверен, что она не встревожится? Продолжил я посылать мысленные возмущения в никуда.
Я уже говорил — эта процедура займет лишь несколько часов, вполне соизмеримых с традициями существования твоей цивилизации.
