Луи Буссенар - Адское ущелье
Но что же предатель, кто он? Негодяю придется держать ответ за свое преступление!
Черт побери! Похоже, это владелец того самого углового дома Туссен… Ну да, Туссен Лебеф — торговец, что держал в Батоше небольшой рынок, где все жители запасались провизией. Человек не очень-то честный… Давал деньги в рост под не столь уж маленькие проценты и, как шептались, занимался контрабандой… Но ведь и такой приветливый, веселый, дружелюбный! Всегда был готов угостить трубочкой или поставить стаканчик! Кто бы мог подумать? Впрочем, быстрый взгляд его серых глаз, загадочная улыбка, таинственные исчезновения, весьма частые и продолжительные, не могли не настораживать.
Да, но он сразу откликнулся на призыв командиров, показал себя пылким патриотом! Жена и дети его спали на матрасе, затыкавшем дыру. Хотя, возможно, разговоры о болезни младшего сынишки — ложь, необходимая, чтобы никто не трогал матрас, под которым Туссен копошился по ночам, точно крот.
Вчера он увел семью из деревни, опасаясь за жену и детей… да и за кубышку, где хранилась выручка от торговли, подскочившая в пятнадцать раз с начала осады, деньги, нажитые ростовщичеством и предательством.
С первыми залпами пушек он подпалил шнур, и теперь Батошу не продержаться. О, проклятый иуда! Но где же он прячется? Его видели здесь всего за четверть часа до взрыва.
Реплики, возгласы, проклятия облетели улицу за несколько минут. Люди говорили одновременно, не обращая внимания на грохот.
Раздался радостный возглас. Батист, разгребая с друзьями обломки, увидел наконец сыновей, они лежали скорчившись, тесно прижатые друг к другу, подмятые балкой, что спасла им жизнь, загородив от осколков. Братья тяжело дышали и звали на помощь.
Работа закипела с новой силой. Спасатели оттаскивали бревна, отбрасывали доски и камни. Наконец Жана, Жака и Франсуа, окровавленных, контуженных и оглушенных, почти бездыханных, извлекли из ловушки.
— Ну-ка, детки, — приговаривал Батист, откупоривая охотничью флягу, — поднимайтесь! Сейчас не время разлеживаться… Ну-ка, хлебните вот этого!
Понемногу сознание возвращалось к юношам. Могучая природа взяла свое. Едва глотнув водки, они уже встали на ноги.
— А наши товарищи?
— Мертвы…
Их друзьям не повезло: взрывная волна швырнула смертельно раненных смельчаков вперед.
— Иуда заплатит нам за все! — сквозь зубы проговорил Батист.
С момента взрыва прошло минут десять. Все это время снаряды рвались рядом с брешью, пули осыпали ее, мешая повстанцам выступить навстречу атакующим и облегчая врагам доступ к пробитому редуту.
Внезапно пушки замолчали. По дороге, находившейся под прицелом артиллерийских орудий, двигались колонны солдат. Прозвучал сигнал, и они ринулись вперед, ломая ряды. С оглушительным криком «Ура!» враги ворвались на заграждение, но их встретило молчание.
Англичане храбро шли навстречу опасности, готовые сразиться с чудовищем, ощерившимся штыками. Легкая победа заставляла насторожиться, и серые мундиры продвигались вперед осторожно, всякую минуту ожидая западни.
Первые ряды атакующих рассыпались, и солдаты побежали вдоль домов, стараясь укрыться от пуль.
— Огонь! Огонь! — надсадно кричал офицер во главе первого отряда, но вдруг тяжело рухнул с пробитой головой.
Домá извергали потоки огня и дыма. Сухие отрывистые выстрелы заглушали сильный грохот. Из белой пелены вырвалось пламя. Люди в серых мундирах спотыкались, падали, корчась в конвульсиях, словно безумцы, и вопя, будто грешники в аду.
В мгновение ока пятьдесят человек были расстреляны в упор из карабинов повстанцев.
Это Батист, трое его сыновей и еще пятеро метисов, засев в доме Туссена Лебефа, открыли шквальный огонь.
— Смелее, детки! — кричал старик. — Не жалейте патронов, цельтесь хорошенько! Бейте этих еретиков-инглизов![6] Смерть! Смерть собакам-еретикам!
«Еретеки-инглизы» погибали, но не отступали. То и дело к ним прибывало подкрепление, а метисы уже почти израсходовали запас пуль. Карабины раскалились, их с трудом удерживали в руках.
С каждой минутой положение осажденных ухудшалось. Требовалась передышка, хотя бы для того, чтобы перезарядить ружья.
Еще немного, и круг сомкнется. Англичане, отчаявшись выгнать противников из домов, поджигали строения, чтобы выкурить осажденных или спалить их заживо.
Ну а что же Луи Риль, наблюдавший за сражением с церковной колокольни?
Командир «угольков» готовился действовать.
Под его началом находилась сотня человек: они с тоской прислушивались к шуму сражения, до сих пор не принимая в нем участия. Неожиданно с противоположной стороны деревни донесся крик: «К бою!»
Интуиция подсказала Луи Рилю, что главная опасность исходит именно оттуда.
Генерал Мидлтон считался опытным воякой. Чтобы отвлечь внимание осажденных, он организовал ложную атаку с частой пальбой и громкими воплями. Сам же, обогнув селение, внезапно появился недалеко от церкви, рядом с зубчатой оградой кладбища.
Одновременно прибежал посланец от Батиста и доложил командиру восставших о предательстве Туссена, о взрыве на баррикаде и о трагическом положении ее защитников. Батист просил помощи.
Луи Риль разгадал план англичан. Измена Туссена уничтожила препятствие, о которое целых три дня разбивались их атаки. Части регулярной армии рано или поздно захватят дома, где обороняются Батист и его люди. И тогда Батош предстанет открытым с той стороны, а повстанцы в церкви, на площади и в обороне второй линии окажутся под двойным огнем. Обходной маневр генерала удался.
Увы! Скверно сложились обстоятельства, и вождь «угольков» прекрасно это понимал. Батош падет впервые за всю свою историю, и причиной тому — предательство одного из франко-канадских метисов!
ГЛАВА 2
Гражданская война. — Знамя с геральдическими лилиями как революционная эмблема. — Угольки. — Луи Риль. — Осада Батоша. — Неожиданная идея Франсуа. — Клятва мести. — Отступление. — Как дикари обращаются с пленными. — Роковой выстрел.
После невыносимо долгой и суровой зимы в Канаде впервые пахнуло теплом. Страшный мороз — он сковал реки до самого дна, дробил глыбы и раскалывал стволы деревьев — уступил место ранней жаркой весне, предвещавшей знойное лето.
Еще 5 февраля 1885 года в Виннипеге, центральном городе провинции Манитоба[7], термометр показывал тридцать градусов ниже нуля. А ровно через три месяца воздух прогрелся до двадцати градусов тепла.
Ледяная пустыня, казалось, навсегда укрытая под сверкающим однотонным саваном, преобразилась и ожила.
