Сергей Гомонов - Режим бога (Последний шаг)
Гэгэус провел толстенькой короткопалой ладошкой по лоснящемуся от испарины лицу.
— Мамуля! — окликнул он посапывающую рядом секретаршу.
Та зевнула и сладко потянулась:
— Юлан?
— Мамуля, мне нужен список имен наших новых сотрудников…
— Профиль?
— Журналисты, корреспонденты… Можно даже фотокорров, в крайнем случае! Срочно, мамуля, это срочно!
— Гм! — она отбросила простыню и, совершенно обнаженная, лениво отправилась в смежную комнату, где, проникая в открытые окна, хозяйничал прохладный ночной ветерок. — Минутку, шеф. Сейчас загружу и соединюсь…
Домашний э-пи[1] замигал разноцветными светодиодами, загудел и, соединяясь с удаленным сервером редакции, начал тихонько попискивать. Зевая и ежась от сквознячка, заспанная секретарша сидела в кресле и ждала полной загрузки. Ее не удивляли внезапные приказы шефа: за годы работы во «Вселенском калейдоскопе» бок о бок с Гэгэусом она была готова к любым причудам с его стороны и выполняла их неуклонно, без лишних вопросов и, уж тем более, возражений.
Через семь минут она вернулась в спальню, держа между указательным и средним пальцами лист бумаги.
— Благодарю, мамулечка! — выхватывая распечатку, пылко воскликнул мэтр Гэгэус.
— Не за что. Обращайтесь… — она широко зевнула, — еще! — и в следующую минуту уже опять сопела на своей половине кровати.
Гэгэус пробежал взглядом по фамилиям сотрудников-новичков. На седьмом пункте его будто бы кто-то щелкнул по темечку. Мэтр редактор подпрыгнул и даже на всякий случай оглянулся. Но «мамулечка» безмятежно досматривала прерванный сон — было совершенно понятно, что похулиганить она не могла. И не в ее это стиле. Гэгэусу снова стало не по себе.
— Так… седьмой номер, — пробормотал он вслух, нарочно, чтобы приободрить себя звучанием собственного голоса. — Сотис! Ну, Сотис так Сотис, мудрствовать не будем…
Больше сон о Франтире его не донимал.
* * *«Нашел я эту тональность! Какой я молодец! Вот так, вот так! Ха-ха!»
В душе Ноиро щебетали птицы, светило солнце, а сам он будто мчался в седле с победным кличем. Самое главное в его деле — поймать нужную ноту, сделать ее основной темой, а поверх накрутить остальную информацию. Она ляжет как надо.
А ведь иные статьи вымучиваешь через силу. Даже перечитывать потом бывает стыдно. Ничего не поделаешь: работа работой, а вдохновение вдохновением.
— Ноиро, а Ноиро?!
Он со стоном проводил взглядом расползающуюся картинку, на которой остались птички, солнышко, рыжий конь и — самое обидное — нужная тональность будущей статьи!
Перед ним возникла кудровласая обозревательница спортивных новостей. Кажется, ее зовут Пепти Иссет, и кажется, она с первого дня его поступления на работу в журнал изо всех сил старается заполучить внимание нового коллеги.
— Ап, ап! — она пощелкала пальцами. — Ты что, не слышишь? Общередакционная планерка!
Ноиро огорченно закрыл начатую статью. Нет никакой уверенности в том, что вдохновение вернется после этой дурацкой планерки. Нет, все-таки в «Зеркальном мире» — на прошлом месте его работы — начальники не злоупотребляли планерками и другими «внеочередными собраниями». Здесь же за два с небольшим месяца Ноиро побывал в конференц-зале Юлана Гэгэуса не менее двадцати раз. И почти всегда — отвлеченный от своего занятия в самый неподходящий момент. Эх, если бы «Зеркальный мир» не закрылся, тем самым пополнив бывшими служащими армию безработных Кийара! И Ноиро еще несказанно повезло стать сотрудником такого перспективного издания, как «Вселенский калейдоскоп»… Многие по сей день обивают пороги журналов и газет, согласные даже на малооплачиваемые должности.
— Иду… — обреченно сказал Ноиро, поднимаясь из-за стола.
Издательский центр «Вселенский калейдоскоп — пресс» располагался в отдельном восьмиэтажном здании с автономной инфраструктурой. Здесь была столовая, бар, небольшой магазин быстрого обслуживания, косметический салон, парикмахерская, массажный кабинет, медицинский смотровой, боулинг и даже бассейн с термокабинкой. И все это — к услугам счастливых работников журнала-«кругосветки»!
Конференц-зал располагался на седьмом этаже. Мэтр редактор вообще благоволил к этой цифре, полагая ее счастливой для себя со всей суеверностью творческого человека, волею судьбы ставшего номенклатурной единицей, но не утратившего искр былой романтики.
Ноиро и Пепти поднимались к нему со второго этажа пешком: молодой человек пренебрегал лифтом, а спортобозревательница так и норовила побыть в его обществе, пусть даже на бегу.
— Говорят, Гэгэус сегодня с утра загадочный-презагадочный! — пыхтя и отставая от него на пару ступенек, выпалила Иссет. — Наверняка готовит нам грандиозную выволочку. Рекламный уже оголяется: были слухи, на этой неделе больше всего проколов — у них. Сейчас пойдут в ход розги…
Ноиро почти не слушал. Он составлял в уме продолжение своей статьи о древних обычаях кочевников Узлакана. Даже если в ближайшее время его не оставят в покое, статья будет готова, и ее останется лишь напечатать на э-пи.
— Угу, — ответил он кудрявой сослуживице, делая вид, что принимает участие в разговоре, чтобы она не обиделась.
Ноиро не любил женские обиды, не любил уговаривать и каяться в несодеянных грехах. Тем более — обиды посторонних женщин.
В конференц-зале Гэгэуса — смежном с его кабинетом — собрались уже едва ли не все сотрудники журнала, за исключением, разве что, корректоров, служащих отдела сбыта и уборщиков, которые, впрочем, на планерках не присутствовали никогда.
Позже Пепти и Ноиро на планерку явился только старикан мэтр Сабати, заместитель редактора в отделе очерков о путешествиях. Ходил он так, как передвигаются голуби — при каждом шаге помогая себе головой. Взглянув мутноватыми воспаленными глазками на присутствующих, мэтр Сабати проковылял к своему обычному месту. Из кабинета Гэгэуса выглянула секретарша, окинула всех цепким взором и молча втянулась обратно. Пару секунд спустя оттуда же возник толстенький и лысоватенький мэтр главный редактор — Юлан Гэгэус. Началась очередная нудная планерка, во время которой засыпали даже вездесущие мухи. Показательные разносы обычно устраивались в самом финале. Как говорил главред, «на десерт». Поэтому Ноиро преспокойно отключил внимание от окружающей действительности, сделал вид, будто что-то царапает в блокноте для заметок, а сам принялся проговаривать про себя фразы рождающейся статьи. Его привело в замешательство собственное имя, произнесенное устами Гэгэуса:
