Георгий Брянцев - Тайные тропы
— Над чем? — раздался тот же голос сзади, и облако дыма проплыло над головами гостей.
— Над тем, чем вы интересуетесь. Когда вы задали вопрос Ожогину, я, откровенно говоря, подумал: что же отвечать мне, если вы меня спросите, почему я стал вашим другом?
Совершенно неожиданно маска непроницаемой холодности сошла с лица Юргенса, и он улыбнулся. Гости этого не видели. Юргенс попрежнему стоял за их спинами.
— У вас, видимо, веселый характер, — проговорил он прежним тоном и сел в кресло.
Грязнов смущенно опустил голову и прикусил нижнюю губу.
— Веселый, — ответил за Грязнова Ожогин. — В этом я убедился в пути. Он большой любитель приключений, и когда гауптман Брехер беседовал с нами, Грязнов первый дал согласие.
Зазвонил настольный телефон. Спокойным движением Юргенс взял трубку.
— Ашингер? Да, я. Немного занят... Кто тебе сообщил? А? Ну что ж, если не спится, приходи.
Юргенс положил трубку на место.
— О чем еще с вами беседовал гауптман? — спросил он.
Ожогин рассказал. Узнав о готовности Ожогина и Грязнова сотрудничать о немецкой разведкой, Брехер предупредил их, что «настоящей» работе, — он так именно и сказал, — должна предшествовать длительная подготовка и что работать придется, возможно, после окончания войны.
— Не только возможно, а точно после окончания войны, — резко сказал Юргенс, — и независимо от ее исхода. Это надо запомнить. И, кроме того, учтите следующее...
Юргенс изложил условия и определил линию поведения Ожогина и Грязнова.
Говорил он четко и коротко.
Прежде всего — тщательная конспирация. Самая тщательная. Никто не должен знать о их связи с немцами. Абсолютно никто. С сотрудниками Юргенса они будут встречаться ежедневно, но лишь с наступлением темноты и в местах, специально для этого назначенных. Юргенс разрешает и даже рекомендует поддерживать самые широкие связи с русским населением города, но в то же время скрывать свои симпатии к немцам. Чем шире и глубже будут эти связи, тем лучше для дела. Допускается даже высказывать недовольство по адресу немецкой администрации, но осторожно, в меру. Надо также продумать и решить вопрос о том, чем они станут здесь заниматься. Без дела жить нельзя. Это вызовет подозрение, Свои соображения они должны завтра же доложить Юргенсу. Для них уже приготовлена квартира. К себе они могут приглашать кого угодно, кроме лиц немецкого происхождения, связь с которыми может их скомпрометировать в глазах местного населения. О питании заботиться нечего, они будут столоваться у квартирной хозяйки.
— Ясно? — спросил Юргенс.
Ожогин и Грязнов закивали утвердительно головами.
В соседней комнате раздались тихие шаги, и в кабинет вошел тонкий, худой и высокий немец в военной форме в чине подполковника. На носу у него торчало пенснэ, за стеклами которого прятались серые глаза. Это был Ашингер, с которым Юргенс только что говорил по телефону.
— Хайль Гитлер! — приветствовал он хозяина, выбросив вперед руку.
Юргенс ответил тем же.
— Что это за господа? — сделав презрительную гримасу, спросил пришедший. Он плюхнулся в кресло, стоявшее сбоку письменного стола, и вытянул худые, длинные ноги.
— Мои люди... — спокойно ответил Юргенс.
Прищурив глаза, подполковник внимательно всматривался в лица Ожогина и Грязнова.
Юргенс вынул из стола две бумажки и подал их Ожогину.
— Вот пропуска для хождения по городу в любое время, — объяснил он. — Здесь проставлены фамилии по-русски и по-немецки. Сейчас вас проводят на квартиру. Идите отдыхайте. Обо всем остальном — в следующий раз.
Юргенс никого не звал. Не слышно было никаких сигналов. Но лишь только он кончил говорить, как в комнате появилось уже знакомое лицо. Прислужник молча стоял у дверей, ожидая Ожогина и Грязнова. Морщинистое лицо с прилизанной шевелюрой было мертво и непроницаемо, точно маска. Он, наверное, хорошо знал свои обязанности.
— Ганс, ты помнишь Брехера? — заговорил Юргенс, когда Ожогин и Грязнов вышли.
— Отлично. И всегда отзывался о нем с похвалой. Этот человек еще сделает себе карьеру, — ответил Ашингер.
— Его карьера уже окончилась.
— Не понимаю.
— Прочти и поймешь, — Юргенс протянул Ашингеру небольшой листок.
«Ставлю вас в известность, что в ночь с семнадцатого на восемнадцатое сентября советская авиация вновь совершила налет на железнодорожный узел и поселок, — прочел Ашингер. — Из батальона «СС» сорок человек убито и около восьмидесяти ранено. На резиденцию гауптмана Брехера упала полутонная бомба и разрушила все до основания. Найдены лишь кусок портупеи и правая рука гауптмана...»
— Непонятная ирония судьбы, — произнес Ашингер. — Брехер вдали от фронта убит, а я бессменно в районе передовой — и жив.
— И ты недоволен?
— Не недоволен, а удивлен, поражен... — Ашингер встал с кресла и, заложив руки за узкую, сухую спину, прошелся по комнате.
На некоторое время воцарилось молчание. Юргенс, зная характер своего друга, выжидал. Ашингер обычно перед тем, как сообщить что-либо интересное, начинал ходить, стараясь вызвать любопытство присутствующих. — Да... судьба Брехера печальна, но я пришел сообщить еще более удручающие известия.
— Именно? — спросил Юргенс деланно спокойно.
— Пали Новороссийск, Брянск, Бежица... — Ашингер остановился у стола против Юргенса и широко расставил ноги. — Под угрозой Чернигов, Полтава, Рославль...
Лицо Юргенса оставалось спокойным. Он не проронил ни слова.
— Ты не задумывался, Карл, над вопросом, что ожидает нас, если русские придут в Германию? — спросил Ашингер.
— Нет.
— А хотел бы знать?
— Не особенно.
— Почему?
— Не вижу в этом ничего забавного.
— Странно, разве ты не немец?
— Я просто не хочу забивать голову бесплодными размышлениями.
— Мы не имеем права не думать об этом, — продолжал Ашингер.
— Ну что же, думай, но только про себя.
— Ты сегодня не в духе, Карл. — Ашингер обошел стол и, встав позади сидящего Юргенса, положил свои тонкие руки с длинными пальцами на его плечи. — А думать надо...
— Не хочу уподобляться крысе, бегущей с корабля. — Поведя плечами, Юргенс сбросил руки Ашингера и вышел из-за стола.
— Напрасно! Инстинкт самосохранения... — начал было Ашингер, но, поняв, что говорит не то, что следует, не окончил фразы. — Ты отстаешь от жизни, от событий, — почти наставительным тоном продолжал он, — не интересуешься новостями...
— К чорту новости! — бросил Юргенс, шагая по комнате и пуская густые клубы дыма. — У меня работы по горло...
— Послушай, Карл, ты меня знаешь, плохого я тебе не хочу, но пойми, что с такими взглядами, как у тебя...
— Ну и что? — перебил Юргенс и, резко повернувшись, пошел в противоположную сторону комнаты, не ожидая ответа на свой вопрос.
