Джек Лондон - День пламенеет
Казалось, атмосфера в этих комнатах — и та изменилась. Он словно наполнил ее своей кипучей энергией. Люди, заходившие с улицы, сразу это ощущали, а в ответ на их вопросы половые кивали головой в сторону задней комнаты и выразительно говорили: «Пламенный разгулялся». Вошедшие оставались, и у половых была работа. Игроки снова заинтересовались жизнью, и скоро все столы были окружены, звон слитков и жужжание рулетного шарика монотонно и властно вздымались над гулом голосов, над проклятьями и смехом.
Мало кто называл Элема Харниша иначе чем Пламенный.
Это имя было ему дано в первые дни его пребывания в этой местности, так как у него была привычка поднимать своих товарищей с кровати криком: «Эй, вставайте! День пламенеет!»
Среди пионеров этой далекой полярной глуши, где, в сущности, все были пионерами, его признали одним из старейших. Такие люди, как Эль Майо и Джек Мак-Квещен, были его предшественниками, но он пришел в эту местность от берегов Гудзонова залива через Скалистые горы, а Элем Харниш первым прошел ущелья Чилкука и Чилката. Весной 1883 года, двенадцать лет тому назад, он восемнадцатилетним юношей перешел Чилкут с пятью товарищами. Обратный путь он совершил только с одним. Четверо погибли в холодных неисследованных просторах. И в течение двенадцати лет Элем Харниш искал золото в царстве тьмы у Полярного круга.
Ни один человек не искал с таким упорством и с такой выносливостью. Он сросся с этой страной. Он не знал никакой иной страны. Цивилизация была сновидением — сновидением далекой прошлой юношеской жизни. Лагеря, вроде Сороковой Мили и Сёркл, были для него столицами. И он не только вырос с этой страной: он помог и создать ее; он создал ее историю и географию, а те, кто следовал за ним, писали о его переходах и заносили на карту тропы, проложенные его стопой.
Герои редко бывают склонны к почитанию героев, но среди героических фигур этой молодой страны он, несмотря на свою молодость, был признан первым и выше всех. По времени он опередил их всех. Энергией и выдержкой он их превзошел. Что же касается его выносливости, то, по мнению всех, он превосходил самого крепкого из них. Наконец, он считался человеком сильным и честным, а ко всему этому был белый.
Всюду, где жизнь — игрушка в руках случая, легкомысленно отбрасываемая прочь, люди почти автоматически в минуту отдыха обращаются к азартным играм. В Юконе люди ради золота рисковали своей жизнью, а те, кто отнимал золото у земли, играли на него друг с другом. И Элем Харниш не был исключением. Он был первобытным человеком, и в нем силен был инстинкт вести игру, ставя на карту свою жизнь. Условия его жизни, вся среда определили форму, в какую вылилась эта игра. Он родился на ферме в Айове, затем отец его переселился в Восточный Орегон, и в этой стране рудников прошло детство Элема. Он знал только проигрыш на большие ставки. В этой игре значение придавалось мужеству и выносливости, но великий бог — случай — сдавал карты. Честный труд, приносивший верную, но тощую прибыль, в счет не шел. Человек вел большую игру. Он рисковал всем ради всего и, получая меньше, чем все, был в проигрыше. Итак, в течение двенадцати лет, проведенных им на Юконе, Пламенный проигрывал. Правда, прошлым летом в Лосиной реке он добыл двадцать тысяч долларов да в земле осталось еще столько же. Но, как сам он заявлял, этим он вернул только то, что вложено было раньше. Он отдал двенадцать лет своей жизни и сорок тысяч — маленький банк на такую ставку — цена выпивки и танцев в Тиволи, зимовки в Сёркл и запаса провианта на будущий год. Население Юкона перевернуло старую поговорку, и теперь она читалась так: «Горбом нажито — легко прожито».
По окончании танца Харниш предложил всем присутствующим повторить выпивку. Стакан стоил один доллар, золото расценивалось по шестнадцати долларов за унцию; в доме было тридцать человек, принявших его приглашение, и после каждого танца Элем угощал всех. Эта ночь принадлежала ему, и платить не мог никто. Нельзя сказать, чтобы Элем Харниш любил выпить. Виски большого значения для него не имело. Он был слишком здоровым и крепким человеком, — бодрый духом и сильный телом, — чтобы стать рабом алкоголя. Ему случалось проводить месяцы в пути, когда кофе являлся самым крепким его напитком; было время, когда целый год он обходился даже без кофе. Но он был животным стадным, а так как Юкон жил общественной жизнью только в трактирах, то Пламенный и проявлял себя там. Когда он еще мальчиком жил в лагерях рудокопов, мужчины всегда поступали именно так. Для него это был естественный путь, отвечающий желанию проявить себя в обществе. Иного пути он не знал.
Его внешность обращала на себя внимание, хотя одет он был так же, как и все остальные в Тиволи. На ногах были мокасины из тонко выдубленной оленьей кожи, украшенные бисером по индейским рисункам. На нем были шаровары и куртка, сшитая из одеяла. Сбоку висели длинные кожаные рукавицы, подбитые шерстью. По юконскому обычаю, они соединялись кожаным ремнем, проходившим вокруг шеи и через плечи. На голове была меховая шапка с поднятыми наушниками и болтающимися завязками.
В его лице, худом и удлиненном, с легкими впадинами под скулами, было что-то напоминающее индейца. Обожженная кожа и острые темные глаза подчеркивали это сходство, хотя бронзовый цвет кожи и такие глаза могли быть только у белого человека. В его лице, гладко выбритом и без морщин, было что-то юношеское, и однако он выглядел старше тридцати. Никаких ощутимых данных для такого заключения не было; оно вытекало из абстрактных фактов — из всего, что вынес и пережил этот человек, а его испытания бесконечно превосходили опыт обыкновенных людей. Он жил жизнью простой и напряженной, и это светилось в его глазах, вибрировало в его голосе — казалось, застыло вечным шепотом на его губах.
Губы были тонкие, плотно сжимавшиеся над ровными белыми зубами. Но их жестокость искупалась складкой в уголках губ, загнутых кверху. Эта складка придавала лицу какую-то особую мягкость, а маленькие морщинки в углах глаз таили смех. Эти черты спасали его от первобытной грубости, свойственной его натуре, смягчали характер, склонный к жестокости и горечи. Нос был тонкий, изящный, с широкими ноздрями; лоб, высокий и узкий, был великолепно обрисован и симметричен. Сходство с индейцами подчеркивалось его волосами, прямыми и черными, с блеском, какой бывает только у здоровых.
— Пламенный свечи палит, — засмеялся Дэн Макдональд, когда из танцевальной комнаты донесся взрыв восклицаний и хохота.
— И он как раз может это сделать, а, Луи? — сказал Олаф Хендерсон.
— Да, черт побери, за это можно поручиться, — сказал француз Луи. — Этот парень — чистое золото.
