Борис Ковальков - Два лева для Дори. Повесть и рассказы
Неофит взмолился о том, не воздвиг бы Господь неприступные горы вокруг сего благодатного места, отделив от него болотистые берега рек. Помолился и опять лег спать в простодушной уверенности, что Небо откликнется, если не на его, то на молитвы любого другого святого, который несомненно проживал где-нибудь поблизости среди тогдашнего населения Коэнглум. Проснувшись утром, юный подвижник увидел, что молитвы услышаны, только не совсем точно так, как он предполагал, город окружали не горы, а два каньона, по дну которых протекали реки. Как известно, по молитвам святых отсыпается больше чаемого; говорят, именно с тех пор Каэнглум и был частично изъят из общеевропейской суеты».
Надо уточнить, что эта история была рассказана Деметром Мендосом.
Можно привести и пример сего «частичного изъятия», например участие в европейских войнах 17 века. Некий пытливый молодой король высадился на континенте и продвигался с достаточным количеством любознательных соотечественников вглубь Европы. С познавательной целью. Войско проходило вдоль восточных границ княжества. В полях шла работа. Генерал из свиты заметил крестьянина, пахавшего недалеко. Хуторянин, как обычно для каэнглумских крестьян, был, опоясан мечом, что и привлекло внимание полководца: «Чью землю пашешь?» «Свою», – ответил крестьянин, обращаясь не к генералу, а к сдержанному юноше в простом солдатском мундире, едущему рядом. «Bien sûr», – ответил юный король и проследовал, не останавливаясь далее…
Почему эта история болгарская? Ответ чрезвычайно прост: некоторые из главных героев – выходцы из Болгарии. А как они попали в Каэнглум? «Хъ», – как воскликнул бы Коста, это маленькие истории, вкрапленные в основные (а их много), наподобие косвенных улик и частных версий, как сказал бы тот же Коста.
Итак.
В то время, а это были затянувшиеся Рождественские Каникулы (жители Каэнглума жили по нескольким календарям для многообразия и нелишних праздников), Галка в компании друзей, гостила в Каэнглум. Они кочевали по знакомым, которые приглашали их нарасхват. Даже гостила в Новом Дворце по особому приглашению Княгини Сестры1 Ирене.
Сегодня очередь дошла до Хеле и Стивена.
Эти жили в Опустевшей Части города, которую дети и сама Галка называли Частью Опустевшей.
Чтобы пройти к дому, надо завернуть с улицы Кельдер, не доходя Новой Ратуши, построенной Николя Фисетто после событий XIX века (отголоски революций, которые в Каэнглуме заключались в массовом обсуждении европейских). Николя расположил дом так, чтобы штормовые ветры, гуляя по улицам, тихо вращали особого устройства колонны на фасаде. Но магистрат так и не переехал в новое здание, оставшись в старом, а название сохранилось. Так-с… и спуститься по переулку Ласкуминефлод, завернуть в первую подворотню налево и войти во двор с маленьким городским садом. С двух сторон сад обступали невысокие стены усадеб с калитками для хождения в гости, в глубине стоял дом Хеле, двухэтажный с мезонином, городской особняк XVIII века, сдержанного североевропейского рококко.
Завитки отошедшей штукатурки прекрасно сочетались с лепниной, а причудливые рамы овальных окон с стеблями ползучих растений. Только в глубине кварталов старого города и его опустевшей части, можно было увидеть подобные неожиданные сооружения.
Галка хотела послушать историю о Олге и любви. О страшных мусорных баках, «Инсоленции» и драконьем нападении ей рассказали, но почему-то никак не удавалось направить рассказчиков в то, романическое русло.
… – История с Олгой подождёт.
– Опять? – спросила Галка тихо и покорно, – тогда послушаем другую?
– Сорока!..
– Из магистрата…
– Про сороку из магистрата? Наверно это интересная история, – вздохнула Галка, ухватив со стола ещё один пирог. Она сидела спиной к окну и не видела, как… из открытого окна на стол слетела сорока.
– Да Галица, я прямо из Магистрата. Но какую историю можно рассказать про меня? Я лишь разношу радость возвращения потерянных вещей. Найти потерянную вещь? Полусбывшаяся мечта… Настоящая драгоценная находка – сама радость обретенного!
Сорока подняла лапу в блестящих перстнях. – Хеле, это ваше? – Сорока склонилась, распластав крылья и положила на стол погнутую золотую зубочистку.
– Да, немножко похожа на спицу, – задумчиво разглядывала Хеле принесенное, – затейливая. Только это не спица и золотыми спицами я не вяжу. Ты же знаешь, что я вяжу спицами из игл паворимагов!
– Да? Не ваше? У паворимагов нет золотых игл? Нет. Даже у Ферусимаго Шайфера. Чье же это? Ну и что. Значит у кого-то радость впереди.
– Не скромничай, ты ведь одна из главных свидетельниц происшедших событий. – Это начал свой рассказ… пока мы не будем говорить «кто», но по секрету скажем, что и этот рассказчик и другой, о котором тоже умолчим до времени, были непосредственными участниками приключений.
За столом на кухне у Хеле и Стивена собрались, кроме хозяев и Галки, Любке, Крат (не Канцлер, а один из сыновей Тюпкина), сосед Вассиан, заведующий парусной кладовой с «Фидуцея», Коста с женой Аннике. Их племянница Дори отсутствовала, что обычно с ней и происходит, когда происходит что-то интересное… Ох, вообще приходили и уходили многие, заворачивая на огонек и послушать что-нибудь. Галку любили все, кто её знал. Даже знал плохо. Не в том смысле, что знали о ней что-то плохое, а знали её не совсем хорошо.
Часть первая. Перо грифона
Глава I
1. Рассказ начал…
…Стивен снял пирог со стола, откинулся на высокую спинку стула, одел очки, закрыл глаза и начал рассказывать…
…На кровле, на самом коньке утонувшего в сугробах дома Андерса стояла медная фигура «Антса2». Такую же фигуру гость видел и на шпиле Старой Ратуши. Тут она была новее и не так зелена от времени. Можно было разглядеть подробнее. Антс в одной руке держал как знамя ветвистое дерево, в другой длинный меч, на который и опирался. Рядом с дверью сидел на снегу большой, рыжий, очень пушистый грифон, сам Андерс встретил гостя на пороге. Андерс был очень стар. Высокий и прямой, очень худ. Особенно живы были глаза. Как и у многих стариков Каэнглума они светились. Взгляд был ясен. Все трое вошли в дом. «Сколько всего! – подумал гость. – Вот бы здесь всё… осмотреть. Жаль времени мало. Может быть, потом?»
Не модели кораблей, а удивительно искусные игрушки висели под потолком. Вдоль стен, на полках стояло такое разнообразие предметов, что внимание рассеивалось. Куклы, большие – для площадей, дворов, улиц, парков, открытой сельской местности, а также поменьше – для залов, комнатные и маленькие, карманные.
Солдатики всех времен, армий, сказок, мифов, эпосов и преданий. Кукольные театры, переносные, простые, с заплечными ремнями и академические, со сложным сценическим механизмом, кулисами и колосниками. Кукольные классы с партами разной вместимости. Детские швейные машины размером больше взрослых и с большим количеством вращающихся частей. «Вертел бы и вертел», – подумал гость.
По одной стене от потолка до пола зигзагами спускалась железная дорога, по ней скатывался маленький состав. Сверху сыпались блестящие камушки, которые падали на открытые платформы.
Доезжая до пола, состав наполнялся и останавливался, включался механизм, дорога перекладывалась, камни высыпались и поезд опять скатывался вниз… Игрушечный грифон, гость попробовал его потрогать и понял, что чем старательней его ловить, тем быстрее он летает… Маленький парусный кораблик падал с потолка, у самого пола, на нем распускались паруса и он опять поднимался вверх… «Это от сквозняка, – пояснил Андерс, – каэнглумский сквозняк может поднять, сдвинуть и не такую посудину».
Гость искал взглядом что-то похожее на то, что он так надеялся найти. Хотя бы намек. Ему были известны лишь некоторые признаки некоего предмета, по которым он, как полагал, узнает то, что ищет. Отказавшись от угощения, гость сразу приступил к делу.
Он просил Андерса помочь разгадать одну загадку. Если Андерс откажется, ну… не получится, а гость к этому готов, пообещал сам разобраться. Дело было недопустимым, но Андерс внимательно, не меняясь в лице, спокойно выслушал просьбу посетителя. Надо сказать, что последний мог чётко и просто изложить суть дела. Но и Андерс отличался этим умением.
– Не позволю, – спокойно возразил он. – Не думал, что второй раз буду поставлен перед таким выбором. Постараюсь остановить, сломать, испортить. У меня плохо получится, понимаете, никогда не пробовал. Не мое ремесло ломать, но придёться. А кроме меня, никто не сможет это починить. Разве что … – тут Андерс спохватился, – нет, даже он не сможет и обращаться с этим, к нему опасно.
Грифон стоял рядом, и с интересом рассматривал то, что положил гость на стол перед Андерсом и теперь шелестело на сквозняке.
