Николай Шагурин - Тайна декабриста. Сборник повестей
Я обратился к Баттону:
— Хелло, Дик! О чем это болтают сегодня?
Дик оторвал взгляд от блокнота, в котором что-то строчил, и протянул руку к своему бокалу. Потом взглянул на меня и пожал плечами:
— Никто ничего толком не знает. По слухам, готовится какой-то “варшавский эксперимент” ко дню открытия очередной сессии Всемирного Совета мира. Пытаюсь состряпать корреспонденцию в свою газету, но у меня ничего не выходит: слишком мало сведений…
И он опять склонился над блокнотом, почесывая коротко стриженный затылок. Муки творчества! Он явно не желает упустить верный шанс еще раз поставить свою газету в глупое положение.
К стойке протискивается Курт Шмербах — угрюмый немец, корреспондент какого-то западногерманского “цайтунга”. Здороваюсь с ним кивком головы. Он заказывает себе мазагран — коктейль из черного кофе со льдом и тройной порцией коньяка.
— Как вам нравится эта новость, де Люгэ? — Шмербах вонзает в меня свои маленькие серые глаза с красными прожилками на белках.
— Потрясающе, — отвечаю ему. — Давно, знаете ли, не приходилось видеть, как из обыкновенного пальца запросто высасывают жирную “утку”.
На нас стали обращать внимание. Шмербах, видимо, решил воспользоваться этим и произнес уже громче:
— Я думаю, что эти слухи имеют под собой достоверную основу.
— Согласен, если учесть, что “достоверность” этих слухов в основном зависит от крепости выпитых вами коктейлей, — не выдержал я.
Мой выпад почему-то задел окружающих. Поднялся невообразимый гвалт, каждый хотел высказаться по поводу нашей перепалки, Шмербах потребовал тишины:
— Прошу внимания, господа! Давайте проясним обстановку. По имеющимся сведениям, специальный комитет Всемирного Совета мира подготавливает что-то из ряда вон выходящее. Под Варшавой завершается строительство громадного куполообразного сооружения. Большое число советских, польских и чехословацких специалистов из Объединенного института ядерных исследований ведет под куполом монтаж агрегата неизвестного назначения. Некоторые компетентные лица утверждают, что это дьявольское сооружение представляет? собой прямую угрозу свободному миру. В чем заключается эта угроза, нам еще неизвестно, и наша задача — задача представителей свободной прессы — вовремя разгадать коварный замысел коммунистов. Мы, журналисты, должны помочь направить политику Запада на срыв планов коммунистической агрессии. И чем быстрее, тем лучше. Мы должны потребовать у варшавских властей разрешения для представителей прессы на беспрепятственный осмотр этой таинственной строительной площадки.
— … Для сбора шпионских сведений, — громко добавил я. — Будем считать, господа, что варшавские власти безоговорочно примут этот ультиматум.
Шмербах резко повернулся ко мне.
— Положение слишком серьезно, чтобы шутить, — сказал он, брызгая слюной. — Поберегите ваше остроумие, де Люгэ, для более подходящего случая.
— Хорошо сказано, Курт. Я и забыл, что ваши мозговые извилины мало приспособлены для остроумия.
Шмербах сплюнул и процедил сквозь зубы:
— С этими французами всегда одни неприятности…
— Это требует уточнения, пан Шмербах…
Я знал, что обращение, “пан” приводит Шмербаха в бешенство, этот бош люто ненавидел поляков, и — кто знает! — может быть, расстреливал их во времена знаменитых “акций” против польского народа. И сейчас кровь бросилась в его тевтонскую морду, он стал пунцовым, как свекла.
— Уточнения? Извольте. Известно ли вам, что шефом “монтажников” является ваш соотечественник француз Анри Бертон, перебежчик, красная свинья!..
Я выплеснул в его физиономию содержимое своего бокала. Теперь, — по крайней мере, в моем присутствии, — он будет? говорить о моих соотечественниках, употребляя более обдуманные выражения…
— Господа! — обратился я к окружающим, — Этот? тип только что оскорбил героя французского Сопротивления, за что и наказан.
Я вышел из бара и направился разыскивать Мэри.
Если об этой моей выходке станет известно в редакции… А, черт с ними! Земной шар, в конце концов, имеет круглую форму.
Август, 16.
В десять часов утра весь корреспондентский корпус, аккредитованный в столице Польши, получил приглашение на пресс-конференцию. Пресс-конференцию устраивал комитет Всемирного Совета мира по случаю открытия под Варшавой какого-то нового центра информации. Любопытно…
Целый час мы толкались в пресс-клубе в ожидании обещанных автобусов. Шум стоял ужасный. Многие связывали это событие с тайной Большого Купола. Заключались пари.
— Я не сомневаюсь, что нас отвезут к Большому Куполу, Виктор, — сказал мне Дик Баттон. — Ставлю свой “блиц” пробив твоего берета.
— Идет, — ответил я. — Что такое берет по сравнению с пощечиной, которая ожидает нашего воинственного Курта?…
Шмербах выглядел сегодня еще угрюмее, чем обычно. Особых причин для хорошего настроения у него, видимо, не было. И поделом.
Больше я не участвовал в разговоре. Что толку переливать из пустого в порожнее? Через каких-нибудь полчаса все выяснится. И я стал перелистывать свежие номера газет. Газы, варварские бомбардировки Северного Вьетнама, зверские расправы с мирным населением Южного Вьетнама, применение химического и бактериологического оружия… Как-то не верится, что все это действительно происходит на нашей планете…
Наконец подошли долгожданные автобусы. Они доставили всю нашу свору прямехонько к Большому Куполу. Я снял берет и протянул его Дику.
Итак, нам любезно предоставили возможность кое-что разузнать о “новом оружии красных”. Мы приготовили фотоаппараты, кинокамеры, магнитофоны, блокноты и ринулись на штурм стеклянных галерей, ведущих внутрь куполообразного здания. Никаких особых пропусков от нас не потребовали. Достаточно было показать удостоверение с грифом “пресса”…
Сначала мне показалось, что я попал в демонстрационный зал огромного планетария. Вдоль округлых, сверкающих белизною стен ярусами расположены ряды мягких кресел и стеклянных камер, похожих на кабинки телефонных автоматов.
Меня окликнули. Я обернулся и увидел Мэри.
— Вы знаете, где мы находимся, Виктор? — спросила она.
— Что это такое?
— Не имею ни малейшего представления. Если это не планетарий, то я затрудняюсь объяснить назначение этого помещения.
Зал постепенно наполнился людьми. Со всех сторон слышался разноязыкий говор. Сюда были приглашены представители многих народов и стран, прибывших на сессию, а также ученые, инженеры, педагоги, художники, литераторы — цвет столичной интеллигенции и труженики многочисленных предприятий Варшавы.
