Александр Казанцев - Искатель. 1971. Выпуск №3
— А не страх? — Ольшак сказал это так тихо, что Козловский мог и не услышать, однако он услышал и отвел глаза.
Ольшак склонился над бумагами.
— Подпишите.
Козловский с трудом встал и поставил свою фамилию внизу листа.
— А теперь вы свободны, — сказал Ольшак. — Если, конечно, ничего больше не хотите мне сказать.
Именно такой реакции и ожидал инспектор. Козловский опустился в кресло, лицо его было мертвенно-бледным.
— Что? — прошептал он. — Я свободен? Но почему?
— Вы свободны, — повторил инспектор. — Мы сами найдем вас. Ведь вы не намерены скрыться?
— Я… скрыться? — Козловский продолжал сидеть.
— Возьмите свои документы. — Ольшак отодвинул в сторону обрывок салфетки. Сделал он это демонстративно, может, даже чересчур демонстративно.
— Я совершил преступление! — Козловский почти кричал. — Меня нужно посадить в тюрьму.
— Это решаем мы. Признание еще не служит доказательством вины. Мы проведем следствие.
— Какое еще следствие?! Я украл и хочу понести наказание. Или вы не понимаете? — взорвался парень. Он закрыл лицо ладонями. Бинт, очевидно, не очень старательно наложенный, сполз ему на глаза.
— Хватит! — гаркнул Ольшак. — Успокойся!
Козловский осторожно поправил бинт и посмотрел на инспектора как обиженный ребенок. Ольшак вдруг вспомнил, где он его видел, и сердце подпрыгнуло к горлу.
— Говори, чего ты боишься?!
— Я не боюсь, — прошептал парень. — Только посадите меня.
— Говори правду или отправляйся домой.
— Я сказал правду, — бормотал Козловский. — Я украл… Вы понимаете, я сам признаюсь…
Еще мгновение, и он бы расплакался. Ольшак поднял двумя пальцами клочок бумаги и громко прочитал записку. Затем, помолчав, добавил:
— Милиция, мой милый, это такое учреждение, которое многое знает. Или ты думаешь, нам о тебе ничего не известно? Это твой адрес?
— Нет, — прошептал парень.
— Не стоит врать, правда? А чей?
— Одной девушки, пан инспектор. Я познакомился с ней в кафе, и она записала, где живет…
— Как зовут девушку?
Козловский задумался. Пауза была слишком длительной для того, чтобы ответ показался правдоподобным.
— А где ты познакомился с Конрадом Сельчиком? — спросил Ольшак.
— Я только фамилию слышал. А может, читал в газете. Да, наверное, это тот самый, который покончил жизнь самоубийством.
— На этой бумажке, — раздельно сказал Ольшак, — записан адрес Сельчика. А ты говоришь, что не знал его.
— Я не был с ним знаком, пан инспектор, честное слово, может быть, когда и встречались, а может, что-то слышал…
Ольшак встал и наклонился к Козловскому.
— Он бросился с балкона накануне происшествия с тобой. Или ты тоже хотел покончить счеты с жизнью? Все вранье сначала до конца. Ты знаешь, что за ложные показания тебя могут привлечь к ответственности? Подумай: тебе лучше самому сказать правду, чем услышать ее от меня.
Парень взглянул исподлобья, поправил бинт, потом нашарил в кармане платок и высморкался. Ольшак вернулся к столу.
— Вы задержаны на сорок восемь часов, — сказал он официально. — Вашу дальнейшую судьбу решит прокурор.
Спрятав обрывок салфетки в ящик стола, инспектор приказал увести Козловского.
Почему он его задержал? С Ольшаком часто случалось, что он действовал импульсивно и не всегда мог аргументировать свои решения. Начальник уголовного отдела майор Керч, который был моложе Ольшака, по крайней мере, лет на десять, решил бы не задумываясь: «Выпустить, проверить, присмотреться». А теперь он, безусловно, спросит: «Опять интуиция, капитан Ольшак?» Про себя же подумает: «Стареет инспектор!» И вернется к делу о краже в ювелирном магазине, расследование которой тянется уже второй месяц без заметных результатов.
А чем занимается в это время хорошо сработавшаяся группа капитана Ольшака, в которую входят такие способные люди, как поручик Кулич и старший сержант Марыся Клея? Эта группа выясняет причины самоубийства магистра экономики Конрада Сельчика. Почему Ольшак не закрывает дело? Опять какие-то осложнения? А есть ли они на самом деле? Человек выбросился с девятого этажа дома на Солдатской улице, оставив записку. Графологи утверждают, что она написана рукой Сельчика. «Прошу никого не винить. Умираю, так как это наилучший выход». Вроде бы все ясно…
— Чего ты хочешь? — спросил его на днях Керч. Они перешли на «ты» года два назад, когда Ольшак нашел убийцу таксиста Гжеляка. Это был его самый большой успех.
— Хочу, — сказал Ольшак, хотя знал, что не сможет переубедить начальника уголовного отдела, — хочу выяснить несколько существенных деталей…
Инспектор посмотрел на мятый обрывок салфетки, найденный у Козловского, и расправил его на столе.
2
Ольшак сидел напротив майора Керча, читавшего следственные документы, и старался припомнить все странные, как он считал, подробности, связанные со смертью Конрада Сельчика.
Итак, 4 сентября, то есть три дня назад, в 1.15 ночи с балкона нового дома на Солдатской улице выбросился магистр экономики Конрад Сельчик тридцати трех лет, холостяк. Милиция, вызванная по телефону дворником, прибыла через двенадцать минут. Около трупа находилась невеста Сельчика Иоланта Каштель. Девушка была в полуобморочном состоянии, ее с трудом удалось оторвать от тела. Когда через несколько минут приехал поднятый с постели Ольшак, несколько жильцов дома вышли во двор, однако подойти близко никто из них не решился, ибо зрелище было действительно не из приятных. Бывают разные смерти, многое приходилось видеть Ольшаку, но такое… Дом заселили недавно, строители не разобрали еще подсобных помещений, где хранились всякие инструменты и материалы. Сельчик, упав с девятого этажа, ударился головой о пологую крышу инструменталки и потом уже рухнул на бетонные плиты двора, недалеко от песочницы. Удар был сильным — ботинок с ноги самоубийцы отлетел почти на двадцать метров. Милиция составила акт, сфотографировала труп и отправила его в морг. Врач «Скорой помощи» занялся Иолантой Каштель, а следователи поднялись на девятый этаж.
Сельчик жил в однокомнатной квартире под номером 34, дверь была закрыта изнутри на задвижку и цепочку: цепочку пришлось распилить ножовкой, задвижку подняли без труда. Обычная однокомнатная квартира: комната — восемнадцать квадратных метров, ванная, кухня. В глаза сразу бросился необыкновенный порядок, царящий в помещении. Очевидно, Сельчик был педантичен буквально до последней минуты. В комнате стояли тахта под пестрым покрывалом, стеллажи с книгами, расставленными по разделам и алфавиту, стол, два кресла и стул, все как будто минуту назад вычищенное и протертое. На столе — ничего, кроме последнего письма самоубийцы и старательно вымытой пепельницы, никаких, абсолютно никаких предметов, которые бы находились не на своем месте. Посуда в шкафчике, аккуратно развешанные полотенца в ванной, туалетные мелочи на подзеркальнике.
