Луи Буссенар - С Красным Крестом
В это время Фрикетта заметила лошадей, подбиравших с аппетитом овес под соломенным навесом. Она посмотрела на людей, задыхавшихся на песке, и на лошадей, блаженствовавших в тени, и воскликнула:
– Как жаль, что на людей не распространяются правила общества покровительства животным!
Она обогнула лагерь, не желая туда проникать, но через десять минут остановилась, услыхав за деревьями звук голосов. Она подошла поближе, послушала и не могла не расхохотаться.
Кто-то объяснял гортанным, хриплым голосом с неподражаемым арабским акцентом:
– Хочешь я тебе объясню, что такое война. Две женщины, мадам Гаскарnote 7 и мадам Пюблик-Франсезnote 8, повздорили между собой, и вот мадам Пюблик сказала своим солдатам: «Дайте-ка пинка мадам Гаскар!» Вот вам и война. И эта война погубит меня, Барку!
При последних словах Фрикетта перестала смеяться. Она приблизилась к группе, состоявшей из двух кулиnote 9 и одного конвойного. Первые два сидели на корточках, третий лежал, куря папиросу.
При виде молодой девушки он отдал честь и бросил папиросу.
– Тебя зовут Барка? – спросила она.
– Да.
– Ты болен?
– Да, рана на ноге… лошак вырвал кусок мяса… не могу пошевелиться… я скоро умру…
– Почему ты не пошел к доктору?
– Я ходил, но он хотел отрезать ногу.
– Покажи-ка.
Он поднял свои широкие полотняные штаны до половины бедра и показал ужасную гангренозную рану темно-фиолетового цвета, кишащую червями. От нее шел отвратительный запах.
– Хочешь, я попробую тебя вылечить?
– А ты не будешь резать?
– Нет.
– Барка очень благодарит тебя.
Развернув свой сверток, Фрикетта вынула оттуда щипцы и твердой рукой, с замечательной ловкостью и бесконечной осторожностью, вытащила всю массу червей. Увидев кружку с водой, Фрикетта прибавила туда несколько капель карболовой кислоты и вымыла рану; потом сделала простую перевязку, крепко закрепив ее несколько раз бинтом.
– Если хочешь, Барка, то завтра я приду опять тебя перевязать.
– Благодарю, сестра.
– Я не сестра.
– Так ты значит тебиа (женщина-врач)?
– Да.
– Хорошо, хорошо.
– Значит, до завтра.
Вернувшись домой, Фрикетта с аппетитом поужинала, выспалась и поднялась с зарей.
Отодвинув циновку, которая служила ей занавесью и защитой от москитов, она увидела чье-то длинное, тощее тело, вытянувшееся под навесом.
Это был Барка, который, добравшись до жилища Фрикетты при помощи двух самодельных костылей, теперь в ожидании спал крепким сном.
ГЛАВА II
Барки сон был чуткий, как у настоящего дикаря. Раскрыв глаза и узнав молодую девушку, он сел и отдал честь по-военному.
– Здравствуй, сида.
– Здравствуй, Барка. Что ты тут делаешь?
– Не хотел, чтобы ты шла туда, и пришел сам.
Фрикетта спустилась с крыльца, завязался разговор. Барка рассказал, кто он.
– Служил я в стрелках… был хороший солдат. Ординарцем у полковника был… меня отпустили; хороший аттестат дали и мундир оставили.
– А теперь что ты делаешь?
– Служил при обозе… отказали, потому что ранен; калека на службу не годен.
Это был высокий мужчина лет сорока, с орлиными чертами лица, блестящими глазами и острыми зубами, худой и смуглый, но сильный, энергичный и решительный.
Фрикетта сказала ему, какое впечатление он на нее произвел, и спросила:
– Чем ты станешь жить?
Он засмеялся и отвечал просто:
– Хороший солдат не пропадет… Барка найдет кофе, сухарей и глоток водки.
– Глоток водки? А закон пророка?
– Пророк остался в Алжире со своим законом.
– А, вот что… Ну, не теряй мужества, Барка.
Раненый поклонился и снова растянулся под верандой.
Фрикетта вернулась к себе, переоделась и ровно в девять часов отправилась в штаб.
Она передала дежурному свою карточку:
Мадемуазель ФРИКЕТТА.
Уполномоченная комитета французских дам.
Корреспондентка газеты «Globe».
После долгого утомительного ожидания ее принял простой писарь, маленький, сухенький, суетливый человечек, спросивший у Фрикетты, что ей надо.
– Я прошу позволить мне следовать за действующей армией в качестве добровольной фельдшерицы и корреспондентки различных газет и журналов.
Маленький человечек поправил пенсне, сделал вид, что на минуту задумался, и отвечал с важным видом:
– У вас есть разрешение?
– Да ведь именно за ним я и пришла сюда.
– Я спрашиваю о разрешении от министра.
– Я приехала из Японии или, вернее, из Кореи, где присутствовала при нескольких стычках и имела случай применить свои медицинские познания.
– Вы женщина-врач?
– Нет, просто фельдшерица, – отвечала Фрикетта, которой начинал надоедать этот сухой, подробный, почти дерзкий допрос.
– Вы могли бы повидаться с заведующим санитарным отрядом и справиться у него, не нуждается ли он в помощниках.
«Это очень мило», – подумала молодая девушка, видевшая накануне, до чего госпитали уже переполнены больными и сколько страдающих не находит в них места.
Она отвечала храбро:
– Хорошо, справлюсь. А в качестве корреспондентки могу я следовать за армией?
– Невозможно!
– Но ведь дозволено же это корреспондентам разных газет. Есть даже один художник.
– Эти господа получили специальное разрешение от министра. Это дает им официальное положение среди нас и право на паек для них лично, для их прислуги и их лошадей.
– Но мне кажется, главнокомандующий может принимать кого хочет в свою армию, и его представитель, начальник штаба, имеет то же право.
– Есть правила, ограничивающие это право.
– Я повидаюсь с главнокомандующим.
– Он в санитарной колонии Носси-Комба.
– А начальник штаба?
– Он в Моровайе…
– В таком случае…
– В настоящую минуту мы не можем ничего сделать для вас, сударыня.
– В таком случае я обойдусь без официальных лиц. Я сама позабочусь о себе и стану рассказывать то, что увижу, и буду помогать тем, кто страдает, а в них недостатка не будет. Надеюсь, что мне дозволено будет на свой риск и свою ответственность следовать за армией. Не обязанная никому ничем, я сохраню полную независимость.
– Но ваша безопасность… продовольствие… средства передвижения?.. А если вы заболеете?
– Очень вам благодарна за вашу заботу обо мне, – отвечала Фрикетта иронически, – но я решила следовать за армией. Честь имею кланяться!
Фрикетта вернулась домой взбешенная.
