Жюль Верн - Север против Юга
На пристани было мало народу, только какие-то иностранные матросы хлопотали над разгрузкой только что пришедших барок. Джемса Бербанка никто не видел, никто не узнал, и он спокойно отправился к своему джэксонвиллскому знакомцу, мистеру Гарвею, который жил на другом конце гавани.
Увидев Бербанка, Гарвей удивился и обеспокоился. Он не ожидал, что Джемс Бербанк подчинится вызову и явится в Джэксонвилл, да и никто во всем городе не ожидал этого. Зачем Бербанка вызывали, Гарвей не знал. Возможно, что, уступая общественному мнению, хотели потребовать от него объяснений, выяснить позицию, занятую им с начала войны, в связи с его взглядами на рабовладение, которые он никогда не скрывал. Быть может, его собирались даже удержать в городе в качестве заложника, как богатейшего плантатора Флориды и сторонника северян. По мнению Гарвея, лучше было бы Бербанку не приезжать, а раз уж он приехал, то поскорее возвращаться обратно, благо об его приезде еще никому не было известно.
Но Джемс Бербанк не пожелал уезжать. Он хотел выяснить положение, узнать, чего ему следует опасаться, к чему быть готовым. И он это узнает.
Затем Бербанк задал своему знакомцу несколько существенных при данной ситуации вопросов.
Не смещены ли прежние должностные лица и не заменены ли они вожаками мятежников?
Нет еще, но положение их становится с каждым днем все более шатким, и это может произойти при первой же вспышке мятежа.
Правда ли, что Тексар играет какую-то роль в ожидаемых беспорядках?
Правда, и все на него смотрят как на вожака партии флоридских рабовладельцев. Он со своими единомышленниками будет вскоре хозяйничать в городе.
Подтвердились ли слухи о недавних крупных военных событиях?
Подтвердились. Сделаны дополнения к органическому статуту Южных штатов. Состав правительства окончательно установлен. 22 февраля Джефферсон Дэвис утвержден президентом, а вице-президентом Стефенс, оба на шесть лет. Конгресс заседает в Ричмонде и состоит из двух палат. Через три дня после его открытия Джефферсон Дэвис внес законопроект об обязательной воинской повинности. За это время конфедераты одержали в нескольких местах победы, не имеющие, впрочем, особого значения. Говорят, однако, что 24-го числа значительная часть армии Мак Клеллана проникла за верховья Потомака и южане вынуждены были очистить Колумбус. На Миссисипи ожидается большое сражение, в котором сепаратисты должны встретиться с войсками генерала Гранта.
А что с эскадрой коммодора Дюпона? Она ведь должна была подойти к устью Сент-Джонса?
Ходят слухи, что недели через полторы она сделает попытку прорваться в Сент-Джонс. Тексар и его сторонники должны поторопиться захватить власть в свои руки, иначе им, пожалуй, не удастся расправиться со своими врагами.
Таково было положение дел в Джэксонвилле. История с Бербанком могла лишь ускорить развязку.
К одиннадцати часам Джемс Бербанк прямо из дома Гарвея отправился на площадь, где находилось здание суда. На улицах царило большое оживление. Народ толпами валил на площадь. Чувствовалось, что это дело, само по себе незначительное, может вызвать самые плачевные последствия.
На площади перед зданием суда уже успела собраться большая разношерстная толпа. Тут были и белые, и метисы, и негры; шум стоял невообразимый. В самое здание суда могли проникнуть сравнительно немногие, и эти немногие были по большей части из сторонников Тексара. С ними вместе в здание суда протиснулись, правда, и люди порядочные, противники всяческих насилий, но они были в меньшинстве и не могли дать серьезный отпор бунтарям, стремившимся к свержению законных властей Джэксонвилла.
Бербанка сейчас же узнали, как только он показался на площади. Послышались угрожающие возгласы. Но это оказалось ему только на руку. Его поспешили окружить несколько смелых и честных граждан, не желавших допускать насилия над беззащитным и вдобавок всеми уважаемым человеком. Явившись по требованию властей, Бербанк выказал и достоинство и твердость. Он заслужил, чтобы к нему отнеслись справедливо и с должным уважением.
Пройдя беспрепятственно сквозь толпу на площади, Джемс Бербанк вступил в судебную палату и остановился перед судейским столом, куда был вызван без всякого к тому законного основания.
Судьи уже сидели на своих местах. Все это были люди умеренные, честные, пользовавшиеся вполне заслуженным уважением. Каким только обвинениям я угрозам не подвергались они с начала войны с северянами! Сколько мужества и энергии потребовалось им, чтобы оставаться на своем посту… Если до сих пор им и удавалось противиться всем нападкам мятежников, то потому лишь, что вопрос о рабовладении не стоял во Флориде так остро, как в других Южных штатах. Сепаратистские настроения в стране, однако, постепенно усиливались. А с ним росло с каждым днем и влияние смутьянов, авантюристов и бродяг, наводнявших графство. И если судьи вызвали Бербанка на суд по доносу одного из их главарей, испанца Тексара, то лишь уступая давлению бунтовщиков.
Часть джэксонвиллцев, толпившихся в зале суде, встретила владельца Кэмдлес-Бея одобрительным шепотом, другая — враждебным. Однако шепот этот вскоре смолк. Джемс Бербанк стоял перед судьями; уверенно глядя на них, как человек, не знающий страха; И не дожидаясь обычных вопросов, произнес твердым голосом:
— Вы вызывали Джемса Бербанка. Он перед вами.
Ответив коротко и просто на ряд формальных вопросов, которыми обычно начинается всякий допрос, Бербанк спросил:
— В чем же меня обвиняют?
— В произнесении речей и, быть может, даже в совершении действий, противных установившимся политическим взглядам штата Флориды, — заявил председатель.
— И кто обвиняет меня? — осведомился Бербанк.
— Я! — воскликнул кто-то.
То был Тексар. Джемс Бербанк узнал его по голосу, но даже не обернулся и лишь с презрением пожал плечами.
Приспешники Тексара тем временем словами и жестами подстрекали своего главаря.
— Прежде всего, — продолжал испанец, — я обвиняю Джемса Бербанка в том, что он унионист. Уже одно его присутствие в конфедератском штате оскорбительно. Если он северянин по происхождению и по образу мыслей, то почему он не уедет на Север?
— Я живу во Флориде — мне так угодно, — ответил, не оборачиваясь к Тексару, Джемс Бербанк. — Двадцать лет уж прожил я в графстве Дьювал. Если я не здешний уроженец, то во всяком случае каждому известно, откуда я явился, чего нельзя сказать о некоторых людях с темным прошлым, живущих неизвестно где и частная жизнь которых заслуживает несомненно гораздо большего внимания суда, нежели моя.
