Людмила Корнилова - Тени забытых земель
— Тут случай особый. Сами понимаете — скандал в благородном семействе никому не нужен, его по возможности стараются притушить, а уж когда дело касается ближайших родственников короля… Так было и в этом случае: вначале Адриана прихватили вместе со всеми, потом выяснили, что парня, и верно, использовали втемную. Отпустили, только бедолага уходить не хотел, все к своей невесте рвался, да только кто ж его к ней пустит? Затем он со всеми своими родственниками переругался, хотя, говорят, они к парню хороших магов приводили, колдовство снимали — девка все же успела жениха едва ли не полностью себе подчинить. По слухам, парня связывать приходилось, а иначе его чуть ли не корежило на полу в то время, когда над ним молитвы творили и отчитку проводили. Ну, что-то наложенного колдовства сняли, что-то осталось, но мне кажется, что Адриан свою красотку и без всяких чар любил. На суде бывшую невесту защищал, как мог, едва ли не с кулаками на судей бросался, а когда его девку на смерть осудили, то побег ей хотел устроить! Не вышло. Говорят, потом он чуть ли не убил своего дядю, того самого, который стражников на бракосочетание послал, а после бедного парня и вовсе стали под замком держать — опасались, как бы дров сгоряча не наломал. Только Адриан в день казни все равно улучил момент, и сумел сбежать на площадь Небес. Не думаю, что увиденное ему понравилось…
— А как эту девку-колдунью звали?
— Нарла.
Великие Небеса, ну какая же скотина этот Журмер! Он что, не понимает, что его разглагольствования может слышать и Андреас? Еще и имя девушки произнес вслух… Впрочем, сейчас со своим рассказом Журмер находится в центре внимания, а до всего остального этому типу и дела нет! Уже по одному этому понятно, что в нищем доме отца Журмера не знали таких слов, как воспитание, чувство такта и элементарной порядочности, хотя своим худородным дворянством чванились, словно невесть каким достоянием.
И все равно в голове не укладывается: как можно так нагло, беспардонно и с насмешкой рассказывать о том, что Андреас трепетно берег в глубине своего сердца?! Нарла, сказочная девушка-мечта, завораживающая, пленяющая с первого взгляда, заставляющая забывать обо всем на свете… Какая невероятная разница меж этой сияющей красавицей из его счастливых воспоминаний и той Нарлой, какой он увидел ее в тюрьме, куда ему удалось пройти с великим трудом: изможденная, со следами жутких ожогов от волшебной цепи, да еще и закованная в особые кандалы для нечисти — мало того, что из этого железа не вырваться, так оно еще и вытягивало силы из того, на кого было надето. От прежней волшебной красоты девушки осталась, можно сказать, одна тень. О Боги, как она умоляла спасти ее, и он это ей пообещал… Только вот сдержать это обещание ему не удалось, хотя он предпринимал для этого все усилия. Увы, власть его отца и дядюшки была несоизмеримо сильней.
Больше всего Адриан проклинал себя за то, как повел себя в храме, перед свадьбой. Ему, и верно, так хотелось порадовать невесту дорогим подарком, что он надел на нее эту цепь с изумрудами еще до того, как они пошли к алтарю, и для него явилось настоящим потрясением все произошедшее после этого. Страшный крик Нарлы, цепь, с шипением входящая в нежную кожу девушки… Но куда больше Адриана потрясли глаза невесты, вернее, то, как из зеленых, словно весенняя трава, они стали желтыми, словно у змеи, да еще и с вертикальными зрачками… Все это настолько поразило Адриана, что он не просто растерялся, а не мог поверить в происходящее: где-то в глубине души парню казалось, что он видит кошмарный сон, который вот-вот должен закончиться.
Есть такое выражение: стоял, как громом пораженный, и вот именно так Адриан себя и чувствовал в то нескончаемо-страшные моменты. Пусть это длилось не так и долго — всего лишь секунд двадцать-тридцать, но этого времени вполне хватило для того, чтоб стражники, посланные дядей Эдвардом, схватили и Нарлу, и ее брата. Лишь тогда Адриан пришел в себя, но уже ничего не мог сделать для спасения девушки…
Нарла… Перед глазами Андреаса все еще стоит страшная картина костров на площади, и то, как его пытались не подпустить к казненным… Дядюшка и тут постарался, его люди поймали беглеца на площади Небес, не позволили кинуться на помощь сгорающей заживо невесте… Именно в тот день, вернувшись домой в совершенно невменяемом состоянии, Адриан кинулся с мечом на дядю Эдварда — кто бы и что не говорил, но всем было ясно, что именно от решения графа Лиранского зависел приговор суда, отправивший Нарлу на костер. Ну, а о том, как тогда растаскивали сцепившихся меж собой дядю и племянника — об этом надо говорить особо. Помнится, тогда Адриан возненавидел всю свою семью, а особую ненависть у него вызывал дядя Эдвард — этот человек мог сделать все, чтоб спасти Нарлу, но даже слышать не хотел ни о чем подобном.
Несколько последующих дней, в надежде хоть немного забыться, Адриан пил, не просыхая, только избавиться от страшной картины горящих тел так не смог. Более того — все это время он был не в состоянии уснуть. Стоило хоть ненадолго закрыть глаза, как во сне к нему приходила Нарла, причем каждый раз она молила его о помощи, плакала и спрашивала, отчего жених не спас ее от страшной смерти, а потом перед его глазами вновь горели страшные костры и черный дым слался над площадью… После этого Адриан сразу же просыпался, хватался за очередную бутылку, и вливал в себя все новые и новые стаканы крепкого вина, только вот это почти не помогало. Вернее, совсем не помогало.
Сейчас Андреас даже не вспомнит, как получилось так, что однажды поздней ночью он вышел из дворца родителей и куда-то побрел, не разбирая дороги и ничего не видя перед собой. Что привело его к небольшому храму у дороги — этого он не знает, зато войдя в полутемное здание, и обессилено присев на скамью, Адриан впервые за несколько дней смог заснуть, и во сне его никто не беспокоил, а утром он почувствовал себя куда легче.
Прошло несколько дней, и Адриан понял одну вещь: если он оставался в храме, то чувствовал себя сравнительно неплохо, но стоило покинуть своды церкви, как на него вновь накатывала смертная тоска, а по ночам начинали мучить жуткие кошмары. В мыслях появилась ясность, и молодой человек вновь приобрел возможность трезво рассуждать, и посмотреть на произошедшие события как бы со стороны.
Увы, но ничего хорошего там не было. Старый священник, с которым за эти дни Адриан очень сблизился, со вздохом сказал, что его нынешние страдания — это последствия тех темных чар, которыми опутала его бывшая невеста, а от подобного колдовства так просто не избавишься. Хотя отец с матерью в свое время и пригласили магов, чтоб снять с сына последствия колдовства, наведенных Нарлой, но, как видно, этого оказалось недостаточно.
Если честно, то теперь и сам Адриан не хотел уходить из-под церковных сводов, из тех мест, где его не с так грызло горькое отчаяние, где от боли не заходилось сердце, и где ему не было бесконечно стыдно за то, что не смог уберечь от жестокой смерти любимую женщину.
Еще стены святого места словно снимали с его души нечто наносное, безжалостно терзающее сердце, и лишь там Адриан мог рассуждать здраво, а его рука уже привычно не тянулась к бутылке. Несколько дней раздумий и молитв — и постепенно парень пришел к неутешительному выводу: его всепоглощающая любовь к Нарле — это большей частью результат магии, которая все еще окончательно не ушла и по-прежнему терзала его душу. Однако не стоило себя обманывать, тут дело было не только в колдовстве: Адриан просто сам, по зову сердца полюбил эту девушку, причем без всякого принуждения и приказов чужой воли. Наверное, еще и поэтому ему было так немыслимо тяжело остаться без той, которая едва ли не разом вошла в его душу и сердце, и без которой он не представлял себе дальнейшей жизни.
Молодому человеку было понятно, что небольшой придорожный храм — это не то место, где можно находиться бесконечно долго, тем более что за эти дни Адриан почти не выходил из него. Ему не хотелось возвращаться во дворец отца, да делать там было нечего, особенно под осуждающими или сочувствующими глазами родни, которые словно давали ему понять: натворил дел — вот и живи сам по себе. Что ни говори, а скандал вышел грандиозный, и теперь в родном доме при появлении Адриана смолкали все разговоры, а взгляды устремлялись только на него, и от всего этого парню иногда хотелось кричать в голос. Молчание окружающих и ощутимая неприязнь — вот с чем Адриан жил изо дня в день. Иногда молодому человеку казалось — его не выгоняют из семьи только потому, что это может вызвать очередную волну разговоров. Не было особого желания видеть и родителей: отец был настолько рассержен на Адриана, что не хотел даже смотреть в его сторону, не говоря уж о том, чтоб поговорить с ним, а мать в отчаянии проливала слезы и жалела своего несчастного сына…
