Людмила Малёваная - Искатель. 2014. Выпуск №3
— Дядя Эф! — возопил мальчишка, бросаясь мне на шею.
— Здорово, приятель! — Я обнял Тима. — Ну, как ты?
— Хреново, а ты? — Паренек отстранился и, склонив белую вихрастую голову, окинул меня оценивающим взглядом.
— Жив-здоров, как видишь! — бодро ответил я. — А чего — хреново-то?
— Да эти, — он махнул рукой в сторону Киры, Бороды и Мухи, — достали! Не пускают никуда.
— Ну так правильно не пускают. Время-то сейчас какое! Поймают тебя — и конец Тимофею Гаврюхину! Разобьют тебя, такого уникального, от рождения не деленного, на пятнашку обычных придурковатых субов, отпрошат — и будешь, как все, без лишних мыслей пахать по девяносто часов в неделю.
— И что, теперь я должен тут вечно сидеть, как маленький, пока другие делом занимаются?
— Нет, не вечно, конечно, но еще какое-то время посидеть придется. И кстати, о делах: ты не мог бы пойти моим «Шмелем» заняться? Ему нужен ремонт, да и заправить не помешает. Разберешься? А Кира тебе поможет.
Она улыбнулась и подмигнула мне за спиной у мальчишки.
— А ты? — нахмурился Тим.
— А я попозже тоже подойду, мне сейчас с ребятами поговорить надо, ладно?
— Ладно, — кивнул Тим и в сопровождении Киры направился к выходу.
Муха и Борода уселись на стоявшие возле стены стулья.
— Так что же все-таки случилось, Эф? — спросил Борода, когда дверь за мальчишкой и нашим бессменным автомехаником закрылась.
— Говорю же тебе, Борода, не знаю. Аня должна была восстановить меня с кристалла после того, как вы распылите АС-2.
— Ты что, рассказал ей наш план?! — Муха подался вперед и тяжело засопел.
— Нет. Я сказал: восстановишь меня, когда начнется время синтеза, когда все соединятся, и Кораблев тоже. Все. Ни почему, ни когда оно начнется, я ей не говорил. Понятия не имею, зачем она стала меня восстанавливать, — синтеза не было, я помню только Эфа, остальных субов, — я постучал пальцем по скумару, — как будто и не существует вовсе. Такого даже при блокушке не бывает.
— Да, при блокушке ты бы помнил программу переключения, — согласился Борода. — А так… — Он замолк, словно не решался сказать то, что пришло ему в голову.
— Что «так»? Говори! — потребовал я.
— Ну, блин! — Борода почесал затылок. — Не могли же у тебя их всех в Цеве вырезать?!
— Вообще-то могли, конечно, — поразмыслив, сказал я. — Теоретически. Только как всех-то? Не мог же я прийти восстанавливать Эфа, не имея ни одной личности! Кем-то же должен я был быть в тот момент.
У Бороды вытянулась шея — это у него всегда означало напряженный мыслительный процесс.
— Всех не могли… — неуверенно протянул Муха, посмотрев на меня с опаской, — наверное.
— Так! — решительно заявил я. — Знаете что, братцы, хватит. Я — Федор. Эф. Вы в этом уже убедились. Я такой же, каким вы меня знали раньше. Согласны?
Они закивали.
— Отлично. Тогда завязываем пока это обсуждать и переходим к делам нашим насущным.
Я скрестил руки на груди и в упор посмотрел на Муху. Тот вытянулся на стуле, словно палку проглотил.
— У вас было достаточно времени, Бор! — Я перевел взгляд на Бороду: голова его вернулась в исходное положение, знаменуя конец бесплодных размышлений. — Все сроки прошли, а результата нет. В чем причина? Где Крепыш? Почему АС-2 до сих пор не распылен?
Он подобрался на стуле и хмуро уставился мне в глаза:
— Крепыш погиб, Эф. АС-2 уничтожен.
3Ночь давно перевалила за середину, а я все не ложился. До этого мы с Мухой, Бородой и Кирой выпивали, вспоминая нашего друга и товарища по прозвищу Крепыш. Потом ребята ушли спать, а я так и остался сидеть за столом перед почти пустой бутылкой водки: мысли вновь и вновь возвращались к рассказу ребят о трагедии на складе, где хранились контейнеры с готовым к отправке в ЦВМЛ и город препаратом. АС-2 планировалось одновременно распылить в нескольких крупных административных зданиях города и в Цеве — главном оплоте множественности личности.
Крепыш был на складе, когда туда ворвалась СБ. Едва солдаты переступили порог помещения, как произошел взрыв. Ребята предполагали, что Крепыш сам его устроил, чтобы скрыть подготовку акции и не выдать местонахождение лаборатории. Наверное, так и случилось, хотя возможны и другие варианты (точно уже не узнать), Но в любом случае итог был один.
Нашего самого преданного делу синтезата не стало.
Не было больше и уже готового АС-2.
И еще я вспоминал Аню. Почему нас вообще застукали? А-а, нуда, кто-то позвонил, вспомнил я. Позвонил, ожидая услышать дежурного. Пришлось ответить Ане, вот они и явились. Впрочем, если бы она не ответила, СБ явилась бы еще быстрее…
Черт, надо девочку вытаскивать. И АС-2 выпускать. Это было самым важным на тот момент. А с тем, что произошло с моими субами, я мог и потом разобраться. Главное, Федор оставался в трезвом уме и твердой памяти, этого было достаточно, чтобы действовать.
Судя по тому, что рассказали ребята, у многих, кто напрягался из последних сил, делая все от него зависящее, чтобы акция состоялась, кто страстно хотел и ждал ее как избавления от постоянной угрозы разоблачения, просто опустились руки. Они не могли заставить себя снова выложиться, не верили в победу…
Нужно было срочно что-то придумать, чтобы их поддержать, воодушевить… Это легко мог сделать Икс, но он все молчал. Из-за постоянной беготни по делам у меня ни разу не получилось застать его в прямом эфире, но я видел записи всех его выступлений и мог легко представить, как он выходит на один из наших инфоплацев. Икс начинает говорить, и те, кто оказался в этот момент у виртэков, сначала хмурятся, памятуя о провале и арестах товарищей, но потом постепенно расслабляются и замирают, впитывая каждое его слово. Речь Икса проста и образна, объяснения достоверны и логичны, чувства искренни и созвучны тем, кто слушает. Души поворачиваются к нему, как цветочные головки — к солнцу, И спустя двадцать минут все уже смотрят на срыв акции с одного ракурса: как на одно из неизбежных, но вполне преодолимых препятствий, когда единственное, чего хочется, — это побыстрее его перешагнуть, чтобы идти дальше…
Я вздохнул. Где же ты, Икс? Где же ты, друг, фрики тебя разукрась? Нет ответа… Значит, придется самим выкручиваться. Я встал и принялся ходить по комнате, намечая план действий. Он требовал дождаться утра, но мне уже сейчас хотелось выйти на воздух и куда-нибудь поехать. Это был непреодолимый внутренний «зуд», который не давал мне спокойно сидеть на месте.
Устав метаться по комнате, я вышел и стал бродить по зданию, пока не оказался в гараже. При виде заправленного и подлатанного Кирой «Шмеля» желание проветриться превратилось в навязчивую идею, сопротивляться которой не было никакой возможности. Я решил съездить на квартиру, тайно снятую мной еще до удаления Федора.
