Александр Кучеренко - ИСКАТЕЛЬ.1980.ВЫПУСК №6
Грюндлер не был уверен в том, что Циммерман связан с Баремдикером, но и этого варианта не сбрасывал со счетов. Само собой разумеется, они действовали не одни, у них должны быть связные. Он срочно вызвал из Берлина две машины с радиопеленгаторами в надежде, что связные, узнав об аресте своих шефов, попытаются выйти в эфир и сообщить о случившемся. В отряде славянских рабочих Грюндлер на всякий случай увеличил охрану.
Ночь для Грюндлера прошла беспокойно. Он то и дело пил горячий кофе, чтобы приободрить себя. Сам он не любил заниматься черным гестаповским делом, предоставив его своим молодчикам, истосковавшимся по настоящей работе.
Результат ночного допроса обнадеживал. Баремдикер сознался, что на питании подопытных лагеря № 2 он сэкономил не одну тысячу марок, которые положил в свой карман. Во всем остальном гауптштурмфюрер отрицал свою вину. Но это не смущало Грюндлера: сознался в одном, сознается и в другом. Упорство Баремдикера только еще больше убеждало в том, что английская разведка — а только она могла заслать на такой важный объект своего агента — выше всяких похвал. Но тем выше честь для Грюндлера.
Три дня и три бессонные ночи провел он за допросами. Дело заходило в тупик. Циммерман упорно стоял на своем. Радиопеленгаторы не обнаружили никаких радиосигналов, посылаемых в эфир. А в РСХА проявляли нетерпение, требовали доклада, и Грюндлер решил передать «английского разведчика» Баремдикера и его помощника Циммермана в руки группенфюрера СС Мюллера. Пусть гестапо выколачивает из них признание.
Двуколка с шумом подкатила к баракам, возле которых Ладушкин распределял людей на полевые работы. Сердитый управляющий имением баронессы со злостью набросился на него:
— Почему на ферме беспорядок? Коров пастись выгнали на десять минут позже… Что у вас там за бездельники?!
— Я все выясню и доложу вам, господин управляющий, — ответил Ладушкин, — не извольте беспокоиться…
— Сейчас надо принимать меры! Едем на ферму, — потребовал Фехнер.
Ладушкин сел в двуколку, и Фехнер стегнул лошадь.
— Начальника концлагеря, сынка нашего барона, и Циммермана арестовало гестапо, — сообщил Фехнер, когда двуколка скрылась за опушкой леса. — Будто они английские шпионы…
Ладушкину с трудом удалось не выдать своего волнения.
— Отряд славянских рабочих перетрясли, — продолжал Фехнер.
До боли защемило сердце у Ладушкина. Он плохо слушал, о чем дальше говорил управляющий, нещадно ругая себя за то, что непростительно затянул время связи с Генрихом. Хотел сперва понадежнее закрепиться на месте. Выходит, опоздал. А без группы Генриха им с Сафроновым бактериологический центр не уничтожить. Взрывчатка спрятана неизвестно где. Как взять ее? Одна надежда на Лукашонка, только он знает все.
17Доктор Штайниц целые дни проводил в своей главной операционной — так официально называлось в бактериологическом центре помещение с колбой-гробницей, куда, кроме старшего ассистента доктора Нушке и двух санитаров, никто не смел входить. Штайниц внимательно наблюдал за воздействием микробов на организм. Подопытные жадно ловили открытыми ртами подаваемый по шлангу воздух, стонали и кричали, но их голоса из герметической колбы не доходили до экспериментатора.
Наступала последняя, ответственная стадия в создании бактериологического оружия, стадия эксперимента, когда проверялись все теоретические расчеты.
Штайница беспокоило, что эксперименты в виварии с домашними животными шли плохо. Животные, как и люди в лагере № 2, были недостаточно подготовлены для опытов. Требовался специалист, хорошо знающий свое дело. Ему припомнился разговор с баронессой Ирмой, на все лады расхваливавшей своего русского зоотехника. Почему бы не взять его в виварий?..
Вечером после работы Штайниц заехал в Оберфельд. Во дворе возле конюшни он увидел бородача великана, чистившего любимую лошадь хозяйки. Как Штайниц и предполагал, баронесса не хотела передавать ему своего зоотехника, уверяя, что без него зачахнет вся ферма. Пришлось долго и пространно убеждать ее, как важны для рейха проводимые в виварии института опыты с животными, которых должен готовить отличный специалист. В конце концов договорились, что зоотехник будет одновременно присматривать и за фермами баронессы. Конечно, доктор Штайниц, имевший право мобилизовать в свой центр любого человека, мог и без уговоров забрать к себе Ладушкина, но ему не хотелось ссориться с доброжелательной соседкой.
Ладушкина обрадовала эта возможность бывать в бактериологическом центре. Работа в виварии облегчала выполнение задания. Он отлично понимал, что доктор Штайниц в конце концов и его сделает смертником. Но это была небольшая плата за уничтожение фабрики смерти.
Со своей новой должностью Ладушкин освоился быстро. В его обязанности входило кормление животных, отбор и подготовка их к экспериментам в виварии. Дополнительно он заведовал конюшней, должен был держать всегда наготове к выезду тарантас и заботиться о двух лошадях, предназначенных для верховых прогулок фрейлейн Штайниц и молодого Шмидта. Хватало у него времени и па посещение ферм баронессы, которая неизменно требовала по вечерам являться к ней с докладом.
Казалось, дела шли хорошо, если бы не его непростительная затяжка встречи с Генрихом. Из-за отправки Циммермана на фронт прекратилась связь с группой. И теперь Ладушкин искал повод, чтобы установить контакт с Лукашонком.
В конюшню прибежал запыхавшийся эсэсовец и приказал зоотехнику сейчас же подать к главному входу тарантас. Ладушкин запряг лошадей и подкатил к железным воротам, сквозь частую решетку которых виднелось приземистое каменное здание бактериологического центра. К его удивлению, из проходной вышел доктор Штайниц со своим старшим ассистентом Нушке. Они сели в тарантас, и ассистент приказал:
— В лагерь номер два!
«Вот это пассажиры! — усмехнулся про себя Ладушкин. — Никто в Центре и не подумал, что я стану возить самую главную бактерию рейха! Видно, дочка его укатила на машине…» Погоняя лошадей, он прислушивался к разговору. Пассажиры вполголоса говорили о некондиционности подопытных особей. Ладушкин подвез своих пассажиров к воротам лагеря № 2, где их ожидал новый начальник концлагеря, неподалеку под охраной двух солдат-эсэсовцев группа славян рыла глубокую канаву. Он слез с передка и, как бы разминая затекшие от долгого сидения ноги, прошел к рабочим. Эсэсовцы не обратили на него внимания, ибо видели, что он привез начальство. Федор Иванович внимательно всматривался в лица: который тут Лукашонок?
