Уильям Джекобс - Искатели клада
— Стобелль! — тихимъ голосомъ окликнулъ его м-ръ Чокъ.
— Все улажено, — отвѣтилъ тотъ, — опасность миновала.
— Чего же вы прячетесь за мачтою? — спросилъ Чокъ, направляясь въ нему.
Стобелль, не отвѣчая, снова кинулся въ камбузу, съ быстротою, весьма удивительной при его тѣлосложеніи.
Все окружающее начало казаться м-ру Чоку необычайно страннымъ. Онъ даже спросилъ себя; не видитъ ли онъ все это во снѣ? Онъ обернулся и поглядѣлъ на Питера Дёккета, а Дёккетъ, стараясь успокоительно ему улыбнуться, скорчилъ такую рожу, что Чокъ въ испугѣ отскочилъ. Онъ осмотрѣлся и увидалъ, что они уже шли открытымъ моремъ. Тишина и таинственность становились невыносимыми, и онъ, держа палецъ на куркѣ, сталъ осторожно спускаться въ камбузъ, но Стобелль и другіе, замѣтивъ его, кинулись опрометью заднимъ выходомъ на палубу.
— Да что они всѣ — съ ума, что-ли, сошли? — освѣдомился м-ръ Чокъ у Дёккета.
— Нѣтъ, сэръ, только вы одинъ, — отвѣтилъ тотъ съ величайшею вѣжливостью.
М-ръ Чокъ, увидавъ на лѣстницѣ три или четыре всклокоченныхъ головы, чуть не выронилъ ружье; инстинктивно онъ сдѣлалъ шагъ къ Питеру Дёккету, и не менѣе инстинктивно этотъ долготерпѣливый человѣкъ воздѣлъ руки, умоляя его не стрѣлять. Блѣдный и дрожащій м-ръ Чокъ напрасно старался успокоить его.
— Но вы направляете на меня дуло, сэръ, и держите палецъ у курка! — воскликнулъ помощникъ капитана.
М-ръ Чокъ извинился и спросилъ: почему убѣжали Стобелль и Тредгольдъ? — на что Дёккетъ отвѣтилъ, что, по всей вѣроятности, видъ огнестрѣльнаго оружія дѣйствуетъ имъ, какъ и ему самому, на нервы. Послѣ долгихъ переговоровъ и объясненій, экипажъ судна, вмѣстѣ съ м-ромъ Стобеллемъ во главѣ, появился на палубѣ.
— Все улажено, опасность миновала! — заявилъ Тредгольдъ.
— Люди стали смирными, какъ ягнята, — сказалъ Брискетъ, осторожно завладѣвая ружьемъ, между тѣмъ какъ Стобелль отбиралъ у друга револьверъ.
М-ръ Чокъ слабо улыбнулся и былъ очень смущенъ, увидѣвъ, съ какимъ ужасомъ таращатъ на него глаза матросы и упорно держатся поодаль, не взирая на приказаніе капитана: «По мѣстамъ!» Взявшись самъ за рулевое колесо, Брискетъ шопотомъ объяснилъ, что, въ сущности, бунта не было, Дёккетъ — нервный и склонный къ преувеличенію человѣкъ, но онъ, Брискетъ, проситъ пощадить чувства товарища и болѣе не упоминать объ этомъ прискорбномъ инцидентѣ.
— Кто-то заперъ меня, однако, въ каютѣ,- настаивалъ м-ръ Чокъ.
Капитанъ удивился. Вѣроятно, это случилось по ошибкѣ. Рядъ невѣроятныхъ случайностей… Но поразительнѣе всего было появленіе м-ра Чока на палубѣ — и его рѣшимость.
— Изумительно! — прошепталъ Тредгольдъ.
— Я не зналъ его до сихъ поръ, — замѣтилъ Стобелль, съ живѣйшимъ интересомъ оглядывая своего друга.
— Какъ же намъ, однако, быть съ дамами? — воскликнулъ м-ръ Чокъ, замеревъ на мѣстѣ, при видѣ появившейся на скалѣ фигуры, отчаянно махавшей платкомъ: — мы должны вернуться за ними!
— При такомъ-то вѣтрѣ, сэръ? — снисходительно посмѣиваясь, замѣтилъ Брискетъ:- вы сами настолько опытный морякъ, сэръ, что понимаете, насколько это невозможно.
— А ихъ багажъ? — вспомнилъ м-ръ Чокъ, между тѣмъ какъ Стобелль совѣтовалъ ему «примириться съ постигшимъ ихъ разочарованіемъ».
— Когда начались безпорядки, Дёккетъ отослалъ его на берегъ, — пояснилъ Брискетъ, — и, въ виду всего случившагося, я не скажу, чтобы онъ былъ неправъ, сэръ.
— Вы впервые выказали себя въ настоящемъ свѣтѣ, Чокъ, — сказалъ Тредгольдъ.
— Да онъ меня напугалъ, меня! — воскликнулъ Брискетъ, — вы, сэръ, просто герой!
И при взглядѣ на расщепленную дверь, а также вечеромъ, когда поваръ, при видѣ его, едва не опрокинулъ котелокъ съ супомъ, — м-ръ Чокъ, дѣйствительно, почувствовалъ себя героемъ.
На слѣдующій день, геройства у него, однако, поубавилось. Вѣтеръ за ночь усилился, и покуда м-ръ Чокъ умывался, полъ каюты непріятно качался подъ его ногами. Было душно, спасти стонали и скрипѣли, а сапоги и другіе предметы шаловливо катались по полу.
Свѣжій, прохладный воздухъ оживилъ его, но на палубѣ было сыро, уныло. Земля исчезла изъ виду, и ему представилось свинцовое небо и безконечное пространство сѣрыхъ волнъ. Тѣмъ не менѣе, онъ объявилъ, что не стоитъ уходить въ каюту ради завтрака, и удовольствовался чашкою чая и сухаремъ на палубѣ. Звонъ чашекъ и запахъ жаркого доносились снизу, и когда Стобелль съ Тредгольдомъ, плотно позавтракавшіе, тоже вышли наверхъ, солнце появилось изъ-за тучъ, и море изъ сѣраго сразу сдѣлалось синимъ. Новые паруса бѣлѣли въ лучахъ солнца, реи пріятно поскрипывали, и друзья, выбравъ удобное мѣстечко, наслаждались моремъ.
— Чудное утро, сэръ, — сказалъ Брискетъ, — такое ясное и спокойное.
— Да, — коротко отвѣтилъ м-ръ Чокъ, съ отвращеніемъ смотрѣвшій на бригъ, видный со штирборта, который то поднимался въ небесамъ, то исчезалъ изъ виду. Тредгольдъ предложилъ пріятелю сигару, но тотъ отказался, и онъ закурилъ самъ съ помощью фитиля, отравившаго атмосферу.
— Кажется, никто изъ насъ не страдаетъ морскою болѣзнью, — замѣтилъ онъ.
— Морская болѣзнь — одно воображеніе, сэръ, — подхватилъ капитанъ Брискетъ, — отъ нея есть вѣрное средство.
— Средство? — освѣдомился м-ръ Чокъ, взглянувъ на него оживившимися глазами.
— Да, сэръ, — продолжалъ Брискетъ, подмигнувъ Стобеллю, который широко осклабился, — старое, но вѣрное: свинина. Возьмите кусочекъ свинины — и непремѣнно съ жиркомъ, и пусть поваръ воткнетъ его на вертелъ и подваритъ при васъ — такъ, чтобы жиръ шипѣлъ и брызгалъ во всѣ стороны… А всего лучше — сдѣлайте это сами. Тутъ главное — запахъ…
М-ръ Чокъ съ трудомъ поднялся и, едва волоча ноги, спустился въ каюту.
— Это на всѣхъ дѣйствуетъ, — сказалъ Брискеть, улыбаясь Стобеллю, все еще продолжавшему посмѣиваться:- если человѣку уже не по себѣ, этотъ разсказъ доканаетъ его. Не только свинины, онъ и поджаренной ветчины не перенесетъ.
— Воображеніе, — спокойно отозвался Тредгольдъ, продолжая курить.
— Разумѣется, нужно разсказать умѣючи. Замѣтили вы его глаза, когда я сталъ говорить о томъ, какъ она шипитъ и брызжетъ на огнѣ?
— Замѣтилъ, — сказалъ м-ръ Стобелль, отложивъ свою трубку.
— Нѣкоторые дополняютъ этотъ разсказъ подробностями, но, по моему, и одного описанія стряпни достаточно.
— Вполнѣ,- сказалъ Стобелль и предложилъ Тредгольду спичку, когда тотъ вздумалъ закурить сигару.
— Благодарю, — я предпочитаю трутъ.
Стобелль положилъ коробку въ карманъ и сидѣлъ съ застывшимъ лицомъ, устремивъ глаза въ одну точку.
— Говоря о свининѣ,- началъ снова Брискеть, но Стобелль мрачно уставился на него.
