Хассо Грабнер - Искатель. 1976. Выпуск №4
Из своего укрытия Дафна дважды видела проезжающий мимо «ягуар». Она колебалась: не выйти ли? Почему она ушла, Дафна не смогла бы объяснить. Упрямство, и все тут. Чтобы что-нибудь случилось. Все равно что. Только не домой! Остаться сейчас дома одной невыносимо…
Понемногу она полностью овладела собой. Необходимо что-то предпринять, отбросить чудовищные обвинения. Как они могли разувериться в нем? В лучшем из лучших, в ее дорогом человеке? Он такой же, как был, честный, совестливый, верный товарищ. Честь? О да, честь, для свободного человека честь и жизнь — одно. Таков закон. Его собственный и революции, его матери. Почему этого никто не понимает? Почему?
Но я, я понимаю! Я, Карина Герекос, которую они называют Дафной. Я это знаю. Я знаю правду. Нет, правды я не знаю, но знаю, где ложь, и раз я знаю, что это ложь, я доищусь правды. Я, Дафна, должна ее найти А кто же еще?
Я отыщу людей, которые вместе со мной докажут, что честь и жизнь неделимы. Должны быть такие люди… В Центральном Комитете.
Да, в ЦК! Галиносу придется немедленно туда послать письмо. Пусть направят к нам человека, лучше всего члена ЦК. Справедливость не может быть беззащитной. Мы не сегодняшняя Греция, мы компартия, Греция завтрашнего дня, справедливая Греция. И такими мы должны быть уже сегодня. Они направят сюда своего представителя. Галинос устроит это…
Исполнившись решимости, Дафна поехала на улицу императора Константина.
* * *Инстинкт подсказал Анастасии, куда отчаяние погонит Дафну. Взяв ключи от машины, она поехала в «Средиземноморскую». Бросив взгляд в ресторан и убедившись, что Галинос сидит на привычном месте, она устроилась в кресле в холле и стала ждать Дафну.
Анастасию Цацос нельзя было назвать женщиной рассудительной, но торопливость претила ей. Спешка, суетность, импульсивность — эти качества вообще присущи многим грекам. Но в родительском доме Анастасии одно из первых правил гласило: сперва подумай, потом действуй. Она частенько посмеивалась над педантичностью родителей, а сейчас ей показалось, что следовать этому правилу не грех. «Подумай сперва, Дафна, жизнь и так дала трещину. Незачем вызывать огонь на себя. Действуй осторожно. Дафна. Будь умницей. Продумай все…»
Увидев Дафну, она взяла ее за руку и вывела из гостиницы. Прогуливаясь с ней вдоль залива Термайкос, она сумела внушить подруге, что завтра — тоже день. Дафна подумала: «Я смогу передать отчет Галиносу… И попрошу связаться с ЦК…» И когда услышала голос Анастасии: «Подумай сперва, дорогая, сперва подумай», не стала сопротивляться и дала отвезти себя домой.
Из квартиры Дафны Анастасия позвонила мужу и сообщила, что переночует у подруги. Его возражения не смутили Анастасию, а когда он начал настаивать на своем, хладнокровно положила трубку.
— Я знаю, что он сказал, — прошептала Дафна. — Ты не останешься там, где в любую минуту могут забарабанить в дверь с криком: «Открывайте, полиция!»
Анастасия улыбнулась.
— Не обижайся на него, мужчины пугливы. Особенно когда речь идет об их женах. Но мы не боимся, мы храбрые, правда?
— Я не из храбрецов. Но в одном я уверена: от Фонды они ничего не добьются. Какое счастье, что мы из Афин перебрались сюда, где нас никто не знает. Им никогда не узнать, кто такой Фонда.
— Вы в городе давно, вас многие знают.
— Только свои. И если я верю мужу, я обязана верить и им. Да и что они могут сказать? Жизнь четы буржуа Герекос и подпольная деятельность Дафны и Карнеадеса строго разграничены. Лишь вы да Ставросы знаете о нашей двойной жизни. Мы с Фондой часто сетовали, что связь чересчур тонка. Сегодня я рада этому. В настоящий момент только один человек может сообщить полиции, кто такой Карнеадес — он сам!
— Это сейчас неважно.
— Нет, важно. Я знаю, твой муж и другие уважают мое чувство, оставляют за мной право смотреть на мир глазами, затуманенными любовью. Конечно, я люблю Фонду и буду всегда верить в его невиновность!
— А есть у тебя уверенность?..
— Есть. Фонда понимает свое положение. Он знает, что полиция не в силах разоблачить его.
— Кроме одной, страшной возможности…
Дафна энергично покачала головой.
— Он не даст себя сломить. Бедный Фонда, ему придется либо вынести все пытки ада, либо погибнуть в этом аду.
— А фотография?
Дафна чуть не закричала:
— Забудь ты о проклятом снимке! Мало у них гримеров, что ли? Могли загримировать любого актера, кого хочешь! Они хотят нас запутать, как запутали Элени.
— А адрес Монастериотиса?
— Не знаю. Я не обязана иметь на все готовый ответ.
— Я понимаю тебя, дорогая. Но мужчины… они этим не удовольствуются. Они думают головами, а не сердцами, и сердятся, не находя отгадки. Лучше неправильный ответ, чем никакого, считают они. Сейчас я понимаю, что привело меня в «Средиземноморский»: человек, сидящий там, тоже мужчина. Он еще меньше других будет склонен понять тебя — ему-то что до Карнеадеса? Ты не должна вверять себя в его руки, Дафна. В его мозгу твои аргументы обратятся в их противоположность. Можешь себе представить, как именно он проинформирует Афины. Нет, в центр отправишься ты! Там наверняка найдутся люди, знакомые с Карнеадесом с давних лет. Кроме тебя, некому связать концы.
Дафна обняла подругу, прижалась щекой к щеке, прошептала:
— Как я тебе благодарна, Стаей! Если верят двое — это в тысячу раз больше, чем если верит один.
Анастасии было знакомо желание выговориться; даже в ее мире, доселе огражденном от всех житейских невзгод, оно существовало. И хотя, как ей стало теперь очевидно, оно было связано с вещами мелочными, ей с юности недоставало человека, который выслушивал бы ее. Искатели приключений, плейбои, напыщенные дамы — глупые гусыни, вот кто ее окружал, откуда у таких возьмется желание выслушать человека? Лишь встретившись с Цацосом, она поняла, какое это благо, когда есть перед кем излить свое сердце. И сейчас она тихо попросила Дафну:
— Расскажи мне о нем и о себе.
…Дафна и Карнеадес познакомились десять лет назад, всего десять лет назад. Целых десять лет! А ведь с юности их судьбы развивались схоже, их жизненные дороги тянулись как две параллели.
Семья Герекосов из поколения в поколение покупала и продавала вино. Не из крупных виноторговцев, но и не из самых мелких. В Патре жило немало семей, похожих на их семью, пока монополии не взяли всю виноторговлю в свои руки. С тех пор младшие сыновья в семье Герекосов отправлялись, подобно тысячам соотечественников, на ловлю счастья в Штаты. Нынешний глава семьи очень страдал из-за этого и был несказанно рад, когда учитель похвалил способности маленького Фонды и посоветовал послать его в гимназию. В их семье появится служащий, а если постарается и схватит фортуну за хвост, и в больших чинах — чем не перспектива! Увы, немцы перечеркнули планы отца. После вступления в страну они закрыли все школы. Может быть, пятнадцатилетний гимназист Ксенофонт Герекос примкнул к левому партизанскому движению, ЭЛАСу, случайно, но этот случай определил всю его жизнь. Командир, человек умный и тонкий, заботился о пареньке, обнаружив в нем способности художника, поддерживал его и после победы. Вернувшись в отчий дом, Фонда стал настаивать, чтобы ему позволили посещать академию в Афинах. Отец долго противился этому, но в конце концов согласился. Учиться Фонде было суждено недолго. Фюреры фашистов сидели в Нюрнберге на скамье подсудимых, но гонения на свободолюбивых греков продолжались: на сей раз пришли англичане, поддержанные местной реакцией. Те, кто сражался за свободу, не пожелали стать рабами и опять ушли в горы. И начался трехлетний кровопролитный поход с Эпирского плоскогорья к горам Пиндос и Грамос, поход, заранее обреченный на поражение… Двадцатилетнему Фонде повезло, он вернулся домой целым и невредимым; отец вслух порицал его, но втайне гордился сыном. В академии нашлись преподаватели, вступившиеся за Фонду, и он смог возобновить учебу. Здесь он, человек вполне сложившийся, стал вожаком прогрессивных студентов. И когда он организовал митинг в защиту осужденного на смерть председателя компартии Никоса Белоянниса, его вышвырнули из академии. С той поры, с 1952 года, он жил, пользуясь успехом как художник-оформитель и промграфик, работающий в острой и элегантной манере. И никто — или почти никто — не знал о его другой, жизни: подпольной работе коммуниста-организатора.
