Сергей Карпущенко - Рыцарь с железным клювом
— Иван Петрович, здравствуйте, — приблизились к самому изголовью Володя и Иринка.
— Вы нас узнаете? — дрогнувшим голосом спросила Тролль.
Старик резко опустил подбородок — никак не ждал, наверно, что к нему могут обратиться. Некоторое время вглядывался в лица мальчика и девочки, но потом заулыбался, выпростал из-под одеяла свою худую руку с коричневой морщинистой кожей, протянул ее было к Володе и Иринке, но удержать не смог и уронил на одеяло. Улыбнулся жалко и будто извинился.
— Видите, как ослаб, — еле слышно сказал он. — В меня теперь только ткни пальцем — одно воспоминание останется. Врачам спасибо. Не подоспей вовремя, познавал бы я уже мир, как говорится, лучший.
— А мы вот вам поесть немного принесли, — поспешила сменить тему разговора Иринка. — Тут апельсины, шоколад...
Старик был тронут. Его рука снова двинулась вперед, ища рукопожатия, но силы снова изменили ему. И только сейчас Володя разглядел прибор, что висел рядом с кроватью на стене. Провод, вившийся от него, исчезал под одеялом старика.
— Ну а как там Дмитрий Юрьич? — слабым голосом спросил Иван Петрович. — Не виделись вы с ним?
Володя был недоволен вопросом. Старика, как видно, по-прежнему волновал визит воронежца.
— Не видали, — сказал мальчик. — Наверное, в Воронеж укатил.
Но Иван Петрович отрицательно покачал головой:
— Нет, он без документа назад не вернется. Уж очень Дмитрий Юрьич им дорожит. Эх, и навредил же я ему, старый зонтик! Мало того что не помог ничем, так еще задерживаю!
Володя не стал утешать его. Он вообще был немного рад тому, что Иван Петрович попал в больницу и этим исключил возможность Диминого ночлега у себя. Но сейчас объяснять старику, что Дима — обыкновенный вор, было немыслимо, а поэтому он просто промолчал.
А Иван Петрович, перевернувшись на бок, попытался было выдвинуть ящик тумбочки, что стояла рядом. Но ничего не получилось, и старик сморщился от досады на свою беспомощность.
— Вам что-то нужно? — встрепенулась догадливая Тролль, и Иван Петрович, тяжело дыша, смешно хватая воздух ртом, сказал:
— Там... в ящике... мой кошелек. Достань...
Иринка мигом подала затертый кошелек Ивану Петровичу. Он был, наверное, ровесником хозяина. Старик порылся в кошельке и выудил оттуда французский ключ. Одними пальцами сделал знак, подзывая Володю и Иринку подойти поближе. И когда те присели на его постель, Иван Петрович заговорил негромко, то ли не имея сил, то ли не желая быть услышанным:
— Вы знаете, что у меня в квартире цветов вагон. И ботанику не нужно вспоминать — цветы, как всякое живое существо, пить должны. Так вот, время сейчас жаркое, а пробуду я здесь долгонько. Вот вам от квартиры ключ — как ни худо мне было тогда, но квартиру запереть я попросил и ключик взял. Им вы дверь откроете и сегодня же цветочки напоите. А потом, уж будьте вы так добры, захаживайте хоть через день в мою квартиру и поливайте их. Хорошо? Ты, Ирина, будто полюбила мои цветы?
Девочка закивала с радостью. Ей на самом деле было приятно получить от старика такой наказ. Она уже было протянула руку за ключом, но Иван Петрович задержал ключ и серьезно очень произнес:
— Только все время помните про оружие. Я вам доверяю... А главное палаш. Ключ будет хранить Володя.
Мальчик, не ожидавший того, что ключ доверят именно ему, вздрогнул и покраснел от удовольствия, польщенный. Осторожно принял ключ, и тут его буквально осенило: «Сейчас, сейчас он все скажет, все откроет! Признается! В такую минуту, когда доверил мне оружие, не сможет не признаться!» И тихо, наклонившись к изголовью, Володя, едва не дотрагиваясь губами до покрытого волосками большого уха старика, спросил, зная, что если Иван Петрович откроет ему свою тайну, то это удесятерит его бдительность, заставит смотреть за оружием и день, и ночь:
— А ваш палаш — золотой? То есть его эфес из чистого золота, а не позолочен?
Наверное, Володе следовало говорить не на ухо старику, а пригнувшись к его слуховому аппарату. Во всяком случае Иван Петрович лишь удивленно вскинул брови, собираясь что-то сказать, но в это время в палату вошел врач в расстегнутом халате, возбужденный, сердито спрашивающий у больных об их здоровье таким тоном, который как бы обещал: «Попробуй-ка скажи только, что тебе плохо!» Подошел он и к постели Ивана Петровича:
— А вам, уважаемый, мы сейчас уколы, уколы и еще раз уколы. Всю недельку поколем, а потом видно будет. Три раза в день. Но, следует заметить, вы просто молодчага. — И вдруг он перевел глаза на Володю и Иринку: — А это что такое? Кто впустил?..
Володя и Иринка, даже не успев попрощаться с Иваном Петровичем, были направлены к выходу властными движениями рук медицинских работников. Володя просто ликовал, сжимая в ладошке латунный французский ключ.
ГЛАВА 8
ЗАЧЕМ НУЖНА СМОЛА, КОТОРОЙ КОНОПАТЯТ ЛОДКИ
Ни разу не появиться на канале после той самой драки, Володя расценил бы самой настоящей трусостью. Нет, он, конечно, побаивался тех ребят, которые наверняка бы захотели взять реванш и при случае избили бы его. Но все-таки Володя не мог себе позволить быть изгнанным с канала. Нужно было появиться там и этим как бы закрепить свою победу и свои права на плот.
Иринка вначале отказалась снова идти с ним: наверное, боялась новой драки или, может быть, ей просто скучно было глядеть на поплавок. Но Володя был настойчив — ему был нужен свидетель его бесстрашия.
И вот они сидели на плоту уже целых два часа, а рыба все так же, как и в прошлый раз, ловиться не желала. Иринка была грустна, часто вздыхала. Ее, замечал Володя, как будто подменили после больницы. Цветы они полили сразу, и Володя даже не подошел к оружию. А Иринка казалась очень расстроенной. Тогда она сказала, что ей кажется, что Ивану Петровичу очень, очень плохо. Володя спросил, почему она так думает, и девочка ответила, что на лице ее мамы незадолго до смерти она видела точно такую же тень под глазами. Володя в ответ назвал ее дурой и попросил не молоть ерунды.
А сейчас, на плоту, Иринка все молчала да вздыхала, а потом вдруг заговорила:
— Знаешь, когда мама умерла, я ведь чуть с ума не сошла от горя. Ты помнишь, я целый месяц в школу не ходила. Мне не хотелось жить. Мне все противно было. А одна старушка, которая живет напротив, на одной площадке, мне сказала, что расстраиваться не надо, что мама моя на небе и мы все когда-нибудь с ней увидимся. Я тогда ей не поверила, но все чаще по вечерам, когда темно, и по ночам стала смотреть на небо, особенно на звездное. Ты знаешь, мне этот звездный мир таким прекрасным стал казаться, что я его безумно полюбила. Я очень хотела, чтобы моя мама была там, рядом со звездами...
