Михаил Жигжитов - Парень из Ириндакана
Парень тяжело вздохнул, пожилая женщина понимающе взглянула на него и пригласила к столу:
— Садись, Броня, на свое любимое место в углу… ешь, что бог послал…
Бронька затряс головой и сел на порог.
— Лека-то наша где? — едва слышно спросил Тучинов.
— В гости ушли с матерью.
На закате солнца Глеб Максимович с Бронькой пришли на берег осеннего Байкала. Сели на разбитую «хайрюзовку» и, по старой привычке, молча углубились в созерцание любимого моря.
Просидев с четверть часа, Глеб Максимович взглянул на парня и спросил:
— Броня, помнишь, как мы с тобой отпустили в Духовской матерого сига?
Парень скупо улыбнулся.
— Помню.
При воспоминании о совместных рыбалках Бронька как наяву увидел свой дом, мать и на стене выцветшую фотографию: стоят два офицера — это Иван Тучинов — командир взвода и Глеб Максимович Сизых — парторг роты… Бронька вздохнул: «Эх, отец!..»
Вдруг до слуха донеслись обрывки знакомой песни, которую сочинили геологи:
. . . .
…Помнишь ли таежное зимовье
На закате розовой зари?..
Остальные слова унес порыв «ангары». И снова:
Уезжая, Вера дорогая
Увозила радость и печаль…
Ветер со свистом… Большая пауза.
Отшумели воды Левой Мамы.
Мы с тобой расстались навсегда.
Последние слова еле-еле расслышал Бронька. От них подступил горький комок к горлу, глаза заполнились слезами. Перед ним мелькнул голубенький платочек, и он, как наяву, услышал:
— Заедем домой, Броня, омульков покушать!.. А потом учиться!..
— Эх, Левая Мама! Не мама ты, а злая мачеха…
Глеб Максимыч сидит словно в оцепенении и смотрит на чернильно-черное море.
— Броня, я что-то продрог, проводи меня.
— И в самом деле, Глеб Максимыч, прохладно стало…
— Скоро зима… Да, кстати, я все хочу спросить, Броня: куда ты думаешь теперь?
— Буду учиться на геолога. Но сначала я должен…
— Да, сначала ты должен помочь своим рыбакам разоблачить того мошенника… Как его?
— Черных.
— Вот, вот, сынок!
Вдруг где-то вдали от берега зашумело море. То шел встречный ветер. Вихрясь и сплетаясь в тугие узлы, «ангара» с «култуком» в каком-то дьявольском танце закружились на одном месте.
Шум все ближе. Он постепенно утихает.
Наконец ветры, смяв друг друга, утихомирились. Наступил штиль, лишь легкий холодок, идущий от моря, бодрил людей.
