Генри Хаггард - Бенита
— Что с вами случилось? — спросил Клиффорд.
— Я отравился газами… вероятно, — ответил Мейер и застонал, чувствуя жестокую головную боль. — В глубоких колодцах часто бывает испорченный воздух, но я ничего не чувствовал, пока не потерял сознания. Да, опасность была близка очень, очень близка.
Так как о дальнейших поисках в колодце нельзя было и думать, предстояло основательно осмотреть самую пещеру-капеллу. Они дюйм за дюймом исследовали ее стены, колотя по ним молотком, чтобы слышать, не окажется ли где-нибудь пустоты, но это не привело ни к каким результатам. Осмотрели также алтарь, но оказалось, что он высечен из целого куска.
Когда Клиффорд с фонарем в руке спускался с лесенки, которую держала Бенита, Джекоб Мейер, стоявший против алтаря, с волнением крикнул, что он нашел кое-что.
— Послушайте-ка, — сказал он и ударил тяжелой палкой справа от алтаря.
Раздался металлический звук, который всегда слышится от удара по камню.
— Нашли, — с торжеством сказал Джекоб. — Здесь вход в хранилище золота. — И остальные были готовы согласиться с ним.
Цемент сбили, очистили все пространство, но искатели увидели, что в пол вставлен большой камень (его очертания ясно виднелись). И по всей вероятности, он весил несколько тонн. Даже обладая большой силой и действуя необходимыми рычагами, поднять его было бы невозможно. Оставалось только одно, а именно — пробить проход сквозь плиту. Белые долго работали, чтобы исполнить эту задачу, но им удалось только сделать отверстие глубиной в шесть дюймов. Клиффорд, у которого болели старые кости и руки, предложил попробовать взорвать камень порохом. И вот в отверстие насыпали около фунта этого взрывчатого вещества, закрыли отверстие влажной глиной и тяжелым обломком камня, оставив маленькое отверстие, через которое проходил фитиль. Когда все было готово, фитиль подожгли и все вышли из пещеры.
Через пять минут до их слуха донесся глухой звук взрыва, однако дым и пар только через час рассеялись, дав исследователям возможность вернуться в подземелье. Тут их ждало полное разочарование. Прежде всего, оказалось, что плита только треснула, а не рассыпалась на куски: сила пороха была направлена вверх, а не вниз, как случилось бы, если бы в дело употребили динамит, которого у них не было. От удара ли тяжелого камня, положенного сверху и подброшенного порохом к потолку пещеры, или от сотрясения воздуха, — свалилось много очень тяжелых каменных осколков, образовавших множество широких и, по-видимому, опасных трещин.
Итак, оставалось лишь снова приняться работать ломом и заступом. К вечеру третьего дня, совершенно истомленные, Клиффорд и Мейер пробили отверстие в плите и удостоверились, что под нею находилась какая-то пустота.
Клиффорд, которому совершенно опротивело его дело, хотел отложить дальнейшее до утра. Но Джекоб Мейер не согласился. По его настоянию, они продолжали работать и работали почти до одиннадцати часов ночи. К этому времени отверстие сделалось достаточно велико, чтобы в него мог пройти человек. Как и при исследовании колодца, они опустили в него камень, привязанный к веревке, и таким образом узнали, что пустота под плитой имела не более восьми футов глубины. Желая узнать о состоянии воздуха, опустили зажженную свечку: в первый раз она очень скоро потухла, но позже горела хорошо. После такой предосторожности принесли лестницу и Джекоб спустился под плиту с фонарем в руках.
Через минуту до Бениты и Клиффорда донеслись горловые бранные слова и немецкие проклятия. Мистер Клиффорд спросил, в чем дело; в ответ он услышал, что это только могила, в которой лежит «проклятый мертвый монах». Бенита не могла не рассмеяться.
В конце концов, она с отцом тоже спустилась в могилу. Под плитой, действительно, лежали останки старого миссионера в клобуке и с распятием из слоновой кости на шее. На его груди лежал свиток пергамента, в котором говорилось, что он, Марко, рожденный в Лиссабоне 1438 г., умер в Бомбатце в 1503 г., проработав семнадцать лет в «империи» Мономотана, где, после тяжких испытаний, он обратил многие души ко Христу.
Мейер еле сдержал злобу. Поглядывая на свои окровавленные руки, которые он изранил, работая с таким усердием, чтобы добраться до останков миссионера, Джекоб бесцеремонно сбросил с места кости, желая удостовериться, нет ли под ним ступеней вниз.
— Право, мистер Мейер, — сказала Бенита, которая несмотря на всю торжественность окружающего, не могла сдержать чувства юмора, — если вы не сделаетесь осторожнее, призраки всех этих людей будут являться сюда.
— Пусть являются, если могут, — с бешенством ответил он. — Я не верю в призраки и всем им бросаю вызов.
В это мгновение Бенита взглянула вверх и увидела, что из темноты в кругу света бесшумно скользит какая-то фигура, так бесшумно, что ее можно было принять за один из тех призраков, которым Джекоб бросил вызов. Медленно подошла она… Но это был только старый Молимо, который всегда двигался таким образом.
— Что говорит белый человек? — спросил он Бениту, окидывая искателя клада мечтательным, точно предупреждающим о чем-то взглядом.
— Он говорит, что не верит в духов, что он вызывает их всех, — ответила она.
— Белый золотоискатель не верит в призраки, он вызывает их, — своим певучим голосом заговорил старик. — Он не верит в призраки, которые стоят вокруг меня. Это гневные души умерших, они говорят о том, где он будет лежать, о том, что случится с ним, когда он умрет, о том, как они встретят человека, потревожившего их останки, проклявшего их, когда он искал золото и богатства, которые любит. Я вижу, что перед ним стоит мертвый человек в длинном платье, вот с такой вещью на груди, — и Молимо указал на костяное распятие. — Он грозит ему, грозит столетиями печали, страданием, которое наступит, когда он сделается таким же духом, как они.
Мейер не мог дольше сдерживать ярость. Он повернулся к Молимо и осыпал его бранью на наречьи макалангов. Он прибавил, что старик отлично знает, в каком месте скрыто сокровище, что если он не укажет его, то он, Мейер, его убьет, отправив к тем духам, которые он так любит.
Лицо Джекоба приняло такое свирепое, отталкивающее выражение, что Бенита отступила от него, а мистер Клиффорд постарался успокоить своего компаньона. Хотя Джекоб схватился было за нож, висевший у него за поясом, и двинулся к старику, Мамбо не пошевелился, не отступил ни на дюйм, не выказал ни малейших признаков страха.
— Пусть себе вредит, — сказал он, когда уставший наконец Мейер замолчал. — Так иногда во время бури блистает молния, гремит гром, и вспененная вода струится по лицу скал. Однако потом выходит солнце, гора остается прежней, гроза же затихает, исчезает, теряя силу. Я — скала, он — только ветер, огонь и дождь. Не дозволено ему ранить меня.
