Алистер Маклин - Когда пробьет восемь склянок
Он уставился на меня, повернулся, собираясь идти, а потом слова развернулся ко мне:
— Откуда вы знаете? — Его тон соответствовал выражению лица.
— Это мне сказала полиция. Они приходили сюда вместе с таможенниками.
— Полиция? Чертовски странно! Что нужно было полиции? — Он сделал паузу и посмотрел на меня холодными выжидающими глазами. — Личный вопрос, мистер Петерсен. Я не хотел бы показаться нескромным и задаю его, чтобы исключить те или иные случайности. Что вы, собственно, делаете в этой бухте? И пожалуйста, не посчитайте этот вопрос оскорбительным.
— Ну о каком оскорблении может идти речь! Я и мой приятель — ихтиологи и находимся здесь по роду службы. Эта яхта не наша, она принадлежит государству. — Я улыбнулся. — И у нас отличная документация.
— Значит, ихтиологи? Это, если так можно выразиться, мое хобби. Я, конечно, любитель. Но мне было бы интересно побеседовать с вами на эту тему. — Он говорил так, словно мысленно уплывал куда-то. — Вы могли бы мне описать, как выглядели полицейские, мистер Петерсен?
Я описал ему их. Он кивнул:
— Да, это он. Очень странно. Я должен поговорить с Арчи.
— С Арчи?
— С вахмистром Макдональдом. Я здесь уже пятый сезон. Люблю бороздить морские просторы, а моя база находится в Торбее. Ни воды Южной Франции, ни Эгейское море не могут конкурировать со здешними. В связи с этим я знаю много местных жителей. Он был один?
— Нет, его сопровождал полицейский, как он сказал, его сын. Меланхоличный такой молодой человек.
— Питер Макдональд. У него есть основания на меланхолию. Несколько месяцев назад погибли два его младших брата, двойняшки. Им было по шестнадцать лет. Они учились в школе в Инвернессе и погибли во время бурана… Отец, тот погрубее. У него это не проявляется внешне. Настоящая трагедия. Я знал их обоих. Отличные были ребята.
Я сделал соответствующее замечание, но он меня не слушал.
— Я должен спешить, мистер Петерсен. Передам это чертовски странное дело Макдональду. Правда, не думаю, что он много сможет сделать, но тем не менее. А потом совершу небольшую прогулку.
Я посмотрел сквозь окно рулевой будки на хмурое небо, на танцующие белые барашки на воде и на дождь, который продолжал лить.
— Вы выбрали подходящий день.
— Чем ненастнее погода; тем лучше. И не подумайте, что я бравирую. Я люблю разыгравшееся море так же, как и любой другой, кто вообще его любит. Я распорядился, чтобы в Клайде поставили новые стабилизаторы — мы только два дня назад прибыли, — и сегодня неплохой день, чтобы их испробовать. — Внезапно он улыбнулся и протянул мне руку. — Мне очень жаль, что я так бесцеремонно ворвался к вам и отнял столько времени. Мне даже кажется, что я произвел на вас неблагоприятное впечатление. Говорят, что я действительно невежлив. Может быть, у вас и у вашего коллеги появится желание заглянуть ко мне на яхту выпить по рюмочке? Когда мы на судне, то ужинаем довольно рано. Что скажете о восьми часах? Я пришлю за вами катер.
Это, видимо, означало, что он не настолько уважал нас с Ханслетом, чтобы пригласить на обед. Но тем не менее хоть какое-то разнообразие — Ханслет готовил только бобы или фасоль, — да и, кроме того, само приглашение, исходящее от одного из благороднейших домов, возбудило бы зависть у многих. В Англии люди голубой крови не скрывали, что считали приглашение на остров перед албанским побережьем, принадлежавшим Скурасу, за величайшую милость. Скурас не ждал ответа и, казалось, не собирался ждать. Я не мог осудить его за это. Он, несомненно, принадлежал к той категории людей, которые давно поняли, что человеческая природа имеет неизменные законы развития и что никто не отклонит его приглашения.
— Вы, видимо, пришли сказать, что радиопередатчик разбит, и вы хотите спросить, что я, черт побери, собираюсь предпринять, — устало сказал вахмистр Макдональд. — Так вот, мистер Петерсен, хочу сказать, что я уже обо всем знаю. Полчаса назад здесь был сэр Энтони Скурас. Он сказал мне очень много разных слов. И мистер Кемпбелл, владелец «Ориона», тоже приходил. Только что ушел. Этот тоже много говорил.
— Я человек немногословный, Макдональд. Поэтому я не буду высказывать накипевшее. — Я улыбнулся, как надеялся, довольно дружелюбно. — Кроме, конечно, таких случаев, когда полиция вкупе с таможенниками будит меня среди ночи и вытаскивает из постели. Я полагаю, наши друзья уехали?
— В тот же момент, как высадили нас на берег. У них действительно какие-то большие неприятности. — Вахмистр выглядел приблизительно как я — ему не хватило нескольких часов сна. — Откровенно говоря, мистер Петерсен, я не знаю, что делать с разбитыми радиопередатчиками. И кто, черт возьми, занимается такими дикими вещами?
— Именно это я и хотел спросить.
— Я, разумеется, могу подняться к вам на борт, — медленно сказал Макдональд. — Достать записную книжку, осмотреться и поискать следы. Правда, я не буду знать, что, собственно, искать. Если бы я разбирался в дактилоскопии, анализах и микроскопии, то, возможно, что-нибудь бы и нашел. Но в этих науках я полный профан. Я простой полицейский, выросший на этом острове, а не член комиссии по расследованию, представленной единственным лицом. Это работа для уголовной полиции. Мы должны сообщить обо всем в Глазго. Но сомневаюсь, чтобы оттуда прислали людей, поскольку речь идет всего лишь о сломанных передатчиках.
— У старины Скураса большие связи.
— Сэр?
— Он могуч. Он гоняет сами знаете что и имеет влияние. Если Скурас захочет чего-нибудь, уверен, что он этого добьется. Если что-либо покажется ему необходимым или у него появится желание что-либо сделать, он может стать ужасно нетерпеливым.
— В гавани Торбея не бывало более доброго и милого человека, — сказал Макдональд мягко. Его суровое, загорелое лицо могло скрыть любые чувства, но не на этот раз. — Возможно, его манеры и не походят на мои. Возможно, на самом деле он беспощадный бизнесмен. Возможно, он именно такой, как о нем пишут газеты, и его личная жизнь не выдерживает критики. Все это меня не касается, но если вы здесь, в Торбее, найдете человека, который скажет против него одно-единственное слово, то, значит, вы волшебник, мистер Петерсен.
— Вы неправильно меня поняли, Макдональд, — мягко сказал я. — Я почти не знаю этого человека.
— Это верно. Но зато его знаем мы. Взгляните вот сюда. — Он указал в боковое окно на большой деревянный дом в шведском стиле, находящийся неподалеку от гавани. — Это новый Общинный Дом. Жители называют его ратушей. Он построен на деньги сэра Энтони. А теперь взгляните на шесть маленьких домиков на холме. Видите? Это для престарелых, и тоже на средства Энтони. Все деньги из его кармана, до последнего пенса. А кто забирает наших школьников на игры в Обан? Опять сэр Энтони и его яхта «Шангри-Ла». Ни одно благотворительное начинание у нас здесь не обходится без участия сэра Энтони. А теперь он планирует начать в Торбее строительство корабельной верфи, чтобы наши молодые люди всегда имели возможность заниматься общественно полезным трудом — здесь ведь мало чем можно заняться, если рыбачьи суда находятся в море.
