Михаил Федоров - Искатель, 2014 № 06
Идем дальше вслед за доктором Гамовым. Вероятности осуществления различных вариантов мироздания описывает некая кривая, функция распределения. Скажем, нагретое до тысячи градусов тело с гораздо большей вероятностью излучает «красные» фотоны, чем «голубые», и потому выглядит красным. Вероятности случайных процессов описываются кривой, которую называют Гауссовой, она похожа на колокол или на шляпу с высокой тульей и длинными полями. Есть и другие кривые, другие функции в теории вероятностей, описывающие другие вероятностные процессы.
Естественно, доктор Гамов задал вопрос: какой функцией описывается нарастающий мировой хаос? Поскольку речь идет о случайном распределении, то и описываться оно, скорее всего, должно обычной функцией Гаусса. Доктор Гамов эту функцию и получил в расчетах, изучая частоту появления в истории тех или иных событий.
Я уже говорил о том, что в квантовой теории наблюдатель способен влиять на результаты измерений. В отсутствие наблюдателя — с этим согласно большинство физиков — невозможен никакой однозначный результат: система находится в состоянии суперпозиции, где существуют абсолютно все возможные варианты, и лишь разумный наблюдатель, произведя эксперимент, собственным сознанием выбирает единственный результат.
Но если наблюдатель выбирает результат измерения (а это так), и если наш мир — это квантовый мир (и это так!), то сознание наблюдателя влияет на функцию распределения вероятностей тех или иных событий! Без участия наблюдателя эта функция, как я уже сказал, — распределение Гаусса. «Включите» наблюдателя, обладающего сознанием и памятью, и распределение вероятностей изменится. Функция перестанет быть гауссианой, одни события, которые были наиболее вероятными, перестанут быть таковыми, а другие, находившиеся прежде в «хвосте» распределения, маловероятные и даже почти невозможные, будут происходить сплошь и рядом.
Не в моей компетенции делать какие бы то ни было предположения о причине гибели доктора Гамова. Считаю, однако, необходимым обратить внимание: необъяснимое исчезновение неизвестного убийцы из запертой комнаты странным образом «коррелирует» с исследованием доктора Гамова — нарастанием хаоса в мире, непредсказуемостью будущего и увеличением роли маловероятных или даже невероятных прежде событий.
* * *— Не рассказывайте, если не хотите, Габи.
— Господи, я не думала, что… Но… Хотите выпить, Джонатан? Ах да, я уже спрашивала. Сейчас… Соберусь с мыслями.
— Если вам трудно…
— Что вы заладили: трудно, трудно!.. Простите, Джонатан… Да, так мы начали встречаться. Ник был замечательный! Он столько знал!
— Конечно. Один из лучших специалистов…
— Я не о физике, в физике я ничего не понимаю, и мы о ней говорили мало, хотя Ник и сказал… об этом потом, хорошо? Я к этому подойду. Я имею в виду: он прекрасно разбирался в современной музыке, в кино, да в чем угодно, он поражал меня эрудицией, особенно в первое время, нащупывал, знаете, точки, хотел меня понять, чем я живу, чем интересуюсь, мы много говорили, гуляли… То есть что значит много, на самом деле не так уж часто мы бывали вместе, потому что у обоих работа, а когда Ник увлекался какой-то своей теорией… я хочу сказать, у него были периоды, когда, как он говорил, все шло по плану, и тогда он мог оставить расчеты, мол, все нормально, никуда они не денутся, рутина, давай сходим на концерт или в ресторан… правда, мы оба не любили рестораны… люди смотрят, музыка, которая нам не нужна… но иногда… А вдруг ему приходила в голову новая идея, он становился рассеянным и мог забыть, что мы договорились встретиться, извинялся, конечно, но все равно исчезал, пока не… Вы понимаете… Первое время я обижалась, потом приняла к сведению. И тут… послушайте… когда живешь нормальной жизнью, все хорошо, радуешься, и вдруг… Начали болеть кости. Извините, я не хочу вас… Это неприятные подробности, «Непременно запишись к врачу», — потребовал Ник. Мне казалось, что это ерунда, но он бывал настойчив, вы же знаете его, Джонатан. Записалась, и ничего особенного, врач сказал, что это артрит, выписал… Неважно. Через месяц мне поставили правильный диагноз: болезнь Гоше.
— Гоше? Это…
— Мало кто знает, редкая болезнь — говорят, один случай на миллион. Везет, да? Это наследственное, проявиться может в любом возрасте. Живешь себе, и вдруг… Боль. В первое время не сильно, но… Джонатан, когда мне поставили диагноз, врач в клинике, милый такой старичок, объяснил, что это такое… и как с этим жить… точнее — выживать, потому что нормальная жизнь кончилась навсегда. Понимаете? Быть обузой… для Ника? Мы любили друг друга, но… Я помню тот вечер. Весной. Прошлой, да. Я приехала к нему, я редко у него была, мы чаще встречались здесь, а в тот раз у меня случилась истерика… я была на приеме… в общем, поехала к Нику и устроила такое… не хочу вспоминать… Я напилась бы, наверно, но мне совсем нельзя было спиртного, и… Я думала, Ник ничего не знал о том, что такое болезнь Гоше, но это же Ник, он прочитал все, что было в Интернете, во всех медицинских справочниках, он гораздо лучше меня представлял, к чему все шло… Ник сказал, что у него есть мысль, и потому нужно… Джонатан, если бы вы присутствовали при нашем разговоре, вы бы поняли, о чем он говорил. Физика, вероятности, функции… м-м… распределения, да? Я не поняла ничего, а он сказал, это неважно, и даже лучше, что я не понимаю и не могу повлиять на результат. Потому что, если бы я понимала, о чем речь, то уже этим могла невольно изменить… он назвал какой-то термин, но я не запомнила…
— Смещение максимума гауссианы?
— Смещение, да. Как вы сказали?
— Был такой математик, Гаусс.
— Слышала, конечно. Нет, не Гаусс.
— Пуассон?
— Тоже нет. Это была английская фамилия… или американская… звучала, по крайней мере, как…
— Может, Вейбулл?
— Пожалуй. Да, точно!
— И наверно, Ник говорил о многопараметрическом распределении, раз уж Вейбулл, а не простой Гаусс.
— Простите, Джонатан, я в этом ничего не понимаю. Если бы вы не назвали этого… Вейбулла, да? Я бы в жизни не вспомнила.
— Неважно… Вернемся к тому разговору. Но сначала я задам вопрос, Габи. Вы… Я хочу сказать, вы прекрасно выглядите. Вовсе не…
— Конечно! Погодите, я к этому сейчас подойду. Мне становилось хуже с каждым днем. Очень быстро… Есть разные варианты болезни Гоше, в том числе медленные, и для них, мне сказали, есть неплохие методы лечения. Окончательно болезнь все равно не излечивается, но сильно замедляется, и можно более или менее сносно прожить и тридцать лет… А при быстром течении… У меня оказалось быстрое. Очень больно, прописали кучу лекарств, и мне казалось, что не помогает никакое, я не хочу это вспоминать, Джонатан, рассказываю только потому, что Ник… Джонатан, я перестала его понимать! Вроде бы он делал для меня так много, но у меня было ощущение, будто он не обращал на меня внимания. Все время думал о своем. Может, это нормально, может, физики так и работают, все время думают о своих теориях, он приносил еду, кормил меня, выводил гулять, оставался на ночь, но мне все время казалось, что он не со мной. Вы женаты, Джонатан?
