Борис Пармузин - ИСКАТЕЛЬ.1979.ВЫПУСК №5
— Уважаемый муфтий, нужно, чтобы ваш слуга сходил в караван-сарай за моим хурджумом. Я побоялся сразу прийти…
Муфтий приподнялся.
— Что там? В хурджуме?
— Не знаю. Вам прислали.
Муфтий привык к тайной пересылке писем, денег, вещей, оружия. К нему являлись самые непонятные люди в самых необычных одеяниях.
— Иди! — коротко приказал Садретдинхан своему слуге.
Тому явно не хотелось выходить под проливной дождь.
Он растерянно потолкался у двери, ожидая, что муфтий передумает. Почему, например, самому оборванцу завтра не принести свой хурджум? Муфтий метнул злой взгляд, и слуга поторопился уйти.
Гость пододвинул чайник к себе, стал разливать в пиалы горячий, хорошо заваренный напиток.
Это не удивило муфтия. Он привык, чтобы к нему относились с почтением всегда и везде. Гость посмотрел на выцветший флажок. Муфтий перехватил его взгляд и тоже повернул голову к святому углу.
— Наше знамя… — твердо сказал он. — Несмотря ни на что, оно поднимется над землей.
Гость не ответил. Он молча протянул пиалу хозяину дома.
— Мы донесем это знамя, — торжественно продолжал муфтий, — до родины… — Он отпил несколько глотков, поставил пиалу и внимательно посмотрел на гостя.
Странный человек. Совершенно не реагирует на слова хозяина. По-прежнему напряжен и чем-то взволнован. Может, ему надлежит быть таким? Его дело донести хурджум. И все… Отогреется и уйдет из этого городка.
— Когда? — вдруг спросил старик.
— Что? — не понял муфтий.
— Когда мы донесем это знамя до родины?
— Если не мы, то наши дети… — ответил муфтий и, спокойно допив чай, вернул пиалу своему гостю.
Старик не спеша вновь наполнил ее чаем и передал муфтию.
— Наши дети не донесут знамя…
Муфтий вздрогнул от этого злого шепота. Он вдруг почувствовал странную слабость. Неприятный комок пополз к горлу.
— Нет детей! — повысил голос гость. — Нет! Нет! — Теперь он уже кричал. — Нет моего Пулата. Ты помнишь его, проклятый старик?! Убийца! Он не вернется с той стороны.
— Какого Пулата? — не к месту спросил муфтий.
Его сейчас никто не интересовал. Ему становилось все труднее дышать.
— Он был сильный, здоровый, широкоплечий. Ты послал. Его увел Тухлы. Шакал и сын шакала. Почему вы впутываете бедных людей в свои грязные дела? Почему?!
Старик вскочил. Бросился к зеленому флажку, сорвал его, швырнул под ноги и стал топтать.
«Пулат… Это тот, которого повалил Алим. Тот…»
Муфтию не хотелось ни о ком думать. Но перед глазами пронеслась схватка: два парня, катавшиеся по камням. Немец…
Разве об этом надо думать? Ему плохо. Он с трудом хватает воздух…
— Ты сейчас сдохнешь, проклятая собака… — опять шепотом заговорил старик. — Я дождусь твоей смерти. Если не сдохнешь, я задушу тебя.
Старик выставил вперед крепкие ладони. Теперь пальцы не дрожали. Они дрожали, когда старик разливал чай. Взглянув на пиалу, муфтий все понял…
Старик продолжал угрожающе шептать что-то, но муфтий, медленно склонившись, упал на бок. Он лежал маленький, щуплый, жалкий.
Таким его и застал в пустой комнате слуга. Никакого хурджума в караван-сарае не было. Ни о каком госте хозяин ничего не знал.
Предчувствуя недоброе, слуга бежал к дому, шлепая по лужам, с трудом вытаскивая ноги из липкой грязи. Тяжело дыша, подошел к муфтию, слегка дотронулся до него. Потом попятился к двери и вновь выскочил под дождь.
Полицейский, выслушав слугу, осмотрел комнату, поднял опрокинутую пиалу. Где он будет искать этого старика в такую непогоду? Где? Да и дождь давно смыл его следы.
— Муфтий Садретдинхан умер… — внимательно глядя на слугу, медленно произнес полицейский. — Умер. Он был очень стар и болен. Ты понял меня?
Слуга торопливо кивнул.
— Так будет лучше для тебя, — добавил полицейский. — И никто к вам сегодня не приходил. Ты понял меня?
— Понял… — прошептал слуга и добавил: — Так будет лучше.
Капитан Дейнц не успел доложить Расмусу о смерти «святого отца». Два дня Дейнц обдумывал предстоящий разговор с шефом, подбирал более емкие фразы, искал ответы на предполагаемые упреки. Очередные диверсии, организованные с помощью муфтия Садретдинхана, сорвались. Это не могло быть случайностью…
Как и Расмус, Дейнц давно почувствовал, что рядом с ними присутствует, дает о себе знать другая, неведомая сила. Но ни разу немецкие разведчики об этом не говорили вслух.
Расмус разрабатывал новые планы, готовился к очередной операции, которая бы восстановила его авторитет в глазах Берлина. Какой будет эта операция? Дейнц этого так и не узнал. Приехал работник германского консульства. Снял шляпу и тяжело перед началом неприятного разговора вздохнул. Потом печальным, неискренним голосом сообщил:
— Сегодня утром господин Расмус ушел из жизни.
Капитан Дейнц непонимающе смотрел на работника консульства. А тот протянул пакет.
В пакете была шифровка: Расмуса вызывали в Берлин. И короткая, вместо завещания, строка, обращенная к Дейнцу: «Надо ехать».
— Пожалуйста, — строго сказал работник консульства, — не сделайте такую же глупость. Вечером мы должны вылететь.
Вынужденная задержка
При каждом стуке в калитку Фарида вздрагивала. Новый гость. Кто из них принесет новую беду? Это не давало покоя молодой женщине. Если бы она могла оградить мужа от посетителей!
Почти месяц Махмудбек не выходил из дома. И гости были редкими. Побаивались еще люди наведываться к «государственному преступнику». Пробирались незаметно, вдоль заборов, вечерами.
Утром появлялся доктор, ругал Махмудбека, Фариду. Почему не сменили повязки на руках и ногах. Почему Махмудбек вовремя не выпил лекарство.
— Были мужчины в комнате, — оправдывалась Фарида.
— Мужчины… — ворчал доктор, сдвигая лохматые брови.
Он вовсе не сердитый человек. Очень добрый. Сколько раз Махмудбек предлагал деньги, пытался насильно сунуть их в карман пиджака. Доктор хмурился, ворчал, что из-за денег он бы не пошел на другой конец города. Махмудбек смущенно улыбался. Он был очень похож на больного ребенка. Худой, с желтоватой кожей, сидел, прислонившись к подушкам.
Осматривая Махмудбека, доктор обычно многозначительно покачивал головой. В эти минуты ему хотелось сказать какие-нибудь высокие слова о мужестве и воле. Но он понимал, что никогда не выскажет Махмудбеку своего искреннего восхищения его поведением в тюрьме.
Была еще одна причина, которая задерживала Махмудбека Садыкова в этой стране. Вечерами Фарида плакала, уговаривала немедленно уехать отсюда, от бед, старых и новых.
