Майн Рид - Уединенное жилище
— Я никогда и не думал возвращаться в Новую Мексику.
— А куда же?
— Совсем в противоположную сторону, в Соединенные Штаты. Я хочу последовать совету дона Франсиско.
Адель не противоречила.
— Милая сестра, — продолжал Миранда, — надеяться на то, что в стране станет спокойнее, в ближайшее время не приходится. Мы должны думать лишь о нашей безопасности. Нельзя быть уверенным, что Урага не найдет нас здесь. Каждый раз, когда Мануэль отправляется в город, я беспокоюсь, что за ним придут следом. Поэтому я считаю более благоразумным переселиться в Соединенные Штаты.
— Ты хочешь туда ехать вместе с доном Франсиско? — с волнением спросила Адель.
— Да, но не сейчас. Он сначала съездит по своим делам, а потом вернется к нам.
— Он сперва поедет домой?
— Нет, и это именно та новость, которая тебя опечалит. Он решил отомстить Ураге за убийство своих товарищей. Сделать это не только трудно, но и опасно, и я ему это сказал.
— Дорогой брат, отговори его, — взмолилась Адель со слезами на глазах, и если бы Франк услышал, с каким выражением были произнесены эти слова, его сердце преисполнилось бы радости.
— Я уже пробовал, но безуспешно, — вздохнул Миранда. — Его товарищи были убиты, и он решил наказать убийцу даже ценой собственной жизни.
«Герой! Разве можно не любить его?» — подумала Адель, но не решилась произнести этих слов вслух; они прозвучали в глубине ее сердца.
— Знаешь что, сестра? Попробуй сама переговорить с ним. Он смотрит на тебя, как на спасительницу своей жизни и, быть может, поддастся на твои уговоры.
— Если ты так думаешь, Валериан…
— Я сейчас пришлю его к тебе.
С бьющимся от волнения сердцем Франк подошел к Адели и сказал:
— Сеньорита, ваш брат передал мне, что вы хотите переговорить со мной?
— Да, — ответила она совершенно спокойно.
Увидев Адель такой невозмутимой. Франк пришел в отчаяние. Он сегодня решился сделать ей предложение, но теперь об этом не могло быть и речи. Очевидно, она была к нему совершенно равнодушна.
— Сеньор, брат сказал мне, что вы хотите ехать в Рио-браво-дель-Норте. Я хотела бы отговорить вас от этого опасного путешествия.
— Но ведь это моя обязанность.
— Почему же? Объясните!
— Я должен отомстить за смерть товарищей, хотя бы ценой собственной жизни.
— Знаете ли вы цену собственной жизни?
— Для меня она не много стоит.
— Но она может быть дорога для других. У вас дома есть мать, братья, сестры; быть может, кто-нибудь еще более близкий?
— Дома? Нет.
— Ну, где-нибудь в другом месте…
Франк молчал.
— А можете ли вы себе представить, что опасность, которой вы подвергаете свою жизнь, будет несчастьем для кого-то, и что ваша смерть разобьет чье-то сердце?
— Мое бесчестие будет еще большим страданием. Я хочу отомстить за своих товарищей, воздать им должное. Вы очень добры, проявляя ко мне столько участия. Я уже обязан вам жизнью, но не могу позволить вам спасти ее вторично, пожертвовав для этого моей честью и долгом.
Франк думал, что Адель совершенно хладнокровно уговаривает его, но если бы он знал, как горячо и бесконечно она восхищалась им, то, конечно, ответил бы ей иначе. Однако у него не хватило надолго сил сдерживаться и он повел себя по-другому. Тогда и Адель заговорила иначе.
— Уезжайте, — воскликнула она, — уезжайте и добейтесь вашей цели! Но помните, если вы погибнете, то есть кое-кто, для кого жизнь потеряет всякий смысл!..
— Для кого?! — переспросил Франк, приблизившись к ней с бьющимся сердцем и горящими глазами. — Для кого?..
Вопрос его, в сущности, не нуждался в ответе. Страстность, с которой Адель произнесла последние слова, достаточно объясняла все. Но она взяла себя в руки и ответила на этот раз более спокойным тоном. Длинные темные ресницы скрыли ее глаза, когда она произнесла свое собственное имя: — Адель Миранда.
Переход от отчаяния к радости, от тьмы к свету, от мучительной борьбы утопающего к счастью спасенного — все эти ощущения наполнили душу Франка.
Но слова бессильны передать безумную радость и беспредельное счастье уже отчаявшегося молодого человека, только теперь понявшего, что все пережитые мучения были вызваны его воображением. Он понял, что на его любовь Адель отвечает не менее сильной любовью.
XXXII. Таинственное поручение
Как нам уже известно, подозрения Гамерсли относительно Мануэля оказались не безосновательными: туземец выдал его Ураге.
В волнении Урага ходил по комнате, пока, наконец, не остановился перед портретом Адели. Он понимал, что только нечестным путем может добиться своего, но это его не смущало.
Вернувшись к столу, за которым сидел Роблес, он вновь наполнил стаканы. Но не долго он жаловал вниманием своего адъютанта; Ураге необходимо было в одиночестве хорошенько обдумать свой сатанинский план. Оставшись один, он закурил сигару и задумался. По мере того как сигара становилась короче, злодей, казалось, все ближе и ближе подходил к окончательному решению. Наконец, он взял со стола звонок и позвонил. Вошел слуга.
— Позови дежурного офицера, — приказал ему Урага.
Через мгновение дежурный показался в дверях.
— Прикажите привести заключенного, — кивнул ему полковник.
Оставшись вдвоем с индейцем, все еще не понимавшим, за что его лишили свободы, Урага, пристально посмотрев на него, приказал рассказать все, что ему известно о полковнике Миранде. Рассказ индейца был долгим — Урага узнал местонахождение долины, устройство дома, все подходы к нему, одним словом, индеец ничего не скрыл, кроме своей любви к Кончите и печальных для него перемен, происшедших с появлением Вальтера.
Наконец, Мануэль заговорил о нежных отношениях молодого степного купца и Адели Миранды. Кровь Ураги закипела, когда он это услышал, и на его лице появилось выражение такой злости, что изменник, испугавшись за себя, уже раскаялся, что рассказал об этом. Но Урага его сразу успокоил, сказав, что не он является причиной его злости; напротив, он обещал вознаградить Мануэля, если тот окажет ему одну услугу. Отпустив индейца, Урага сел за стол и, вынув бумагу, начал писать. Он писал очень долго, с явным трудом излагая свои мысли.
Наконец, он закончил письмо и, запечатав его, написал на конверте лишь два слова: «Эль-Барбато». Затем он позвонил и сказал вошедшему слуге:
— Идите в конюшню и пришлите мне Педрильо, да живо!
В ожидании исполнения приказания Урага размышлял. «Сколько же дней займет поездка в Тенаво и обратно, в Пекос? — рассчитывал он. — Три, четыре, пять… Ну, все равно! Это не важно! Если мы опередим их, то подождем, пока они не появятся».
