Александр Беляев - Невидимый свет
— Не знаю, должно быть, не меньше пятнадцати лет. — Старик наморщил лоб и, силясь припомнить, продолжал: — Примерно в тысяча девятьсот двенадцатом году я отправился в научную экспедицию…
— Значит, вы ничего не знаете о великой европейской войне?
Да, он ничего этого не знал. Он с недоверием слушал рассказы Сабатье и, видимо, не чувствовал к ним большого интереса.
— Да, не менее пятнадцати лет. Я заблудился в лесу, гоняясь за редкостной бабочкой. Совершенно неизвестный вид «мертвой головы».
И ученый подробнейшим образом описал все особенности насекомого.
— За все эти годы мне так и не удалось встретить второго экземпляра, — сказал он с неподдельной печалью.
Для него эта бабочка была важнее, чем все события, потрясавшие мир за последние пятнадцать лет. Он забыл свое имя, но не забыл, какого цвета была переднекрайняя жилка на внешнем крыле бабочки.
— Я долго искал моих спутников, конечно и они меня. Они, наверно, решили, что я съеден зверями или что меня проглотила змея. Но я уцелел, как видите. Вы — первые люди, каких я вижу.
— От такого страшилища, как он, вероятно, все звери бежали! — сказал по-английски Джон. — Ему надо придать более человеческий вид.
— Вы были женаты? — продолжал расспросы Сабатье.
— Не помню… Кажется, что да, — продолжал он после долгой паузы. — Я вспоминаю в своей жизни женщину, которую я любил. Да, женщина… Но я не знаю, была это моя жена или мать. Наука и занятия настолько меня съели…
— Поглотили, — поправил Сабатье.
— Да, проглотили, что я уже не могу припомнить, как жил на свете.
— Но города вы представляете себе?
Старик, неопределенно разведя руками вокруг, кратко ответил:
— Шум.
— Неужто уши ваши помнят дольше, чем глаза? — удивился Джон и, подойдя к старику, спросил: — Не разрешите ли вы мне вас остричь?
— Стричь?
Джон взял прядь его волос и показал пальцами, как стрижет парикмахер.
— Снять ваши волосы, — пояснил и Сабатье по-французски.
Старик не отвечал ни да, ни нет. Ему было безразлично.
— Молчание — знак согласия. — Джон взял маленькие ножницы с рабочего стола и, усадив старика на самодельную табуретку, принялся стричь бороду и волосы на голове.
Окончив, Джон остался чрезвычайно доволен своей работой, хотя ему пришлось немало потрудиться: густые, свалявшиеся, как войлок, грязные волосы старика было трудно резать маленькими ножницами.
— Отлично. Я пройду в лагерь, возьму запасную палатку и сошью нашему старику костюм. К тому же нам надо как-нибудь окрестить его. Ведь он человек ученый, профессор. Кратко это будет «Фессор». Фессор — очень хорошая фамилия.
Когда Сабатье перевел старику предложение Джона, старик охотно согласился:
— Фессор — это хорошо. Я буду Фессор.
С тех пор за ним закрепилось это имя.
Костюм был скоро сшит. Правда, он напоминал погребальный саван, но зато не стеснял Фессора, привыкшего к удобной, легкой звериной шкуре.
— Ну, что вы еще хотите с ним сделать? — с улыбкой спросил Сабатье, видя, что Джон критически оглядывает своего помолодевшего клиента.
— Подкормить, — ответил Джон. — Уж больно он худ!
— Вы чем питались? — спросил Сабатье Фессора.
— Зерна, ягоды, птичьи яйца, насекомые, — ответил Фессор.
— Ну, разумеется, — сказал Джон, услышав ответ. — Не мудрено, что он тощ, как комар в засуху.
И они начали кормить старика чем могли из своих запасов и тем, что добывали охотой.
Однажды Джон, страстный рыболов, решил наловить Фессору рыбы, оглушая ее. Он взял бутылку из-под виски, влил в нее на четверть углерода, который у него был в запасе, и бросил в воду. Бутылка взорвалась, и от взрыва кругом была оглушена рыба. Все, в том числе и Фессор, начали поспешно вылавливать всплывшую на поверхность рыбу и тщательно промывать ее, чтобы яд не проник внутрь.
— А у меня есть еще более простой способ ловить рыбу, не боясь отравиться ею, — сказал Фессор. — Я знаю паразитическое растение, оно растет вот в той части леса. Этим растением можно опьянить рыбу.
— Значит, вы и рыбой питались? — спросил Сабатье.
— Давно, — ответил Фессор. — Растение — очень высоко, а у меня нет времени лазать по деревьям, если можно питаться ягодами на ходу.
Джон очень заинтересовался этим растением, которое даже ему не было известно, и решил тотчас отправиться за ним.
Фессор указывал им путь. Он шел по лесу, как по музею, где каждый экспонат ему был хорошо известен. От времени до времени он справлялся по каким-то зарубкам, сделанным на деревьях. На вопросительный взгляд Джона он ответил:
— Я исходил лес во все стороны от хижины, и всюду через каждые пятьдесят — шестьдесят метров у меня сделаны на деревьях значки — они показывают путь.
Фессор завел своих спутников в такие дебри, что они с трудом пробирались.
— Вот там, вверху, видите — вьющиеся растения с белыми цветами. Это и есть мои рыболовные принадлежности.
Даже Джон, ловкий как обезьяна, с трудом взобрался на вершину дерева, опутанного лианами.
Он сбросил несколько веток с белыми, одуряюще пахнущими цветами. Слезая вниз, он увидал на мохнатом стволе дерева роскошную белую орхидею и сорвал ее.
— Я не знал, что вы такой любитель цветов! — сказал Сабатье, наблюдая за Джоном. Но Джон вместо ответа отчаянно вскрикнул, кубарем скатился с дерева и, не переставая кричать, запрыгал по траве, хватаясь за лицо и руки.
Сабатье решил, что его укусила змея. Но Фессор бросился на помощь Джону и начал сбрасывать с его рук и лица маленьких белых муравьев. Сабатье последовал за Фессором, и они втроем начали поспешно сметать с Джона муравьев. Несколько этих ядовитых насекомых упало на руку Сабатье, и он понял, почему Джон кричал так неистово. Боль от укусов муравьев была нестерпима, как от укола раскаленной иглой. Когда, наконец, Джон был освобожден от насекомых, Сабатье подошел к орхидее и увидел, что вся внутренность цветка была сплошь усеяна белыми муравьями.
— Эти злые инсекты (насекомые), — сказал Фессор, — могут съесть живого человека. Однажды они напали на меня. Я спасся, потому что бросился в воду. В воде они еще долго кусали меня, пока их не смыло.
Все тело Джона горело, как будто он принял ванну из красного кайенского перца. Тем не менее он настаивал на продолжении рыбной ловли.
— Мне необходимо искупаться в реке, иначе я сгорю в собственной коже! — уверял бедняга.
Лов вышел удачный. Растение Фессора действовало изумительно. Несмотря на то, что вода была проточная, хотя и с медленным течением, наркотический сок растения настолько одурманил рыбу, что вся поверхность реки покрылась ею. Но этого мало — Джону посчастливилось поймать в реке животное из породы аллигаторов, водяную ящерицу, на вид весьма невинную, а в действительности по кровожадности мало чем отличавшуюся от каймана.
