Дмитрий Корбов - Чекисты рассказывают. Книга 6-я
Конспирация в работе со связными была больным местом: еще с гражданской войны Рабцевич помнил, что бывает, когда оккупантам становится известно о связи местных жителей с партизанами.
Зимой восемнадцатого года белопольский генерал Довбер Мусницкий поднял мятеж и его корпус легионеров, созданный еще Временным правительством, занял Могилевскую губернию. Последовали грабежи мирного населения... Рабцевич вместе с Кириллом Орловским и Константином Русановым создали партизанский отряд для борьбы с белополяками. Бойцом отряда был принят и брат Александра Марковича — Михаил.
Оккупантам стало известно о том, что в партизанском отряде воюют два брата Рабцевичей. Белополяки схватили отца и бросили в бобруйскую тюрьму. Они требовали выдачи сыновей. Марк Евстафьевич мужественно перенес жестокие пытки. Но после тюремных застенков так и не поднялся...
С полянки послышалась песня. Рабцевич вышел из-за стола, открыл тяжелую бревенчатую дверь. В землянку потянуло дымком.
— Картошку пекут! — радостно потирая руки, воскликнул Линке. — Сейчас ужинать будем...
Бойцы у костров зашевелились.
— Товарищи, к нам идите...
Командиров заботливо усадили на постеленный возле костра лапник. Появилась дымящаяся картошка, ломти хлеба...
— А почему петь перестали? — спросил Рабцевич. — Он поискал глазами Храпова. — Запевай, Сергей, мы поможем... Только вот с угощением разделаемся.
Храпов тихо запел. Голос у него был сочный, чистый. Пел он без напряжения, как может петь одаренный человек. Вся полянка разом притихла, и только слышно было, как изредка потрескивали костры...
— Как поет!..
— Партизанский соловей!..
Рано утром Змушко в сопровождении двух бойцов ушел в группу Пикунова. Проникнуть в Осиповичи оказалось делом нелегким. Город был сильно укреплен фашистами. Все подступы к нему закрыты. Змушко, Пикунов и его заместитель Шевчук решили хитростью преодолеть фашистский заслон. Сначала установили связь с Константином Яковлевичем Берсеневым — учителем деревни Корытное, что находилась в двадцати четырех километрах от города, он — со своими знакомыми, проживающими ближе к Осиповичам, и потом уже в самом городе... Несколько дней искали, как бы подойти к электромонтеру железнодорожной станции Федору Андреевичу Крыловичу.
Первый разговор с Крыловичем, как, впрочем, и вся последующая работа с ним, человеком энергичным и горячим, был не из легких. Узнав, кто с ним говорит, Крылович тут же попросился в отряд. Да, вообще-то, все, с кем говорили, сразу же просились в отряд.
Крыловичу было двадцать шесть лет. Еще в начале войны он попытался уйти на фронт, но на железнодорожников распространялась бронь и его не взяли... Потом пришли фашисты. Они принудили его вернуться на электростанцию. Тогда Крылович сколотил подпольную группу. Комсомольцы раздобыли радиоприемник, стали слушать Москву, писали и распространяли листовки, выводили из строя оборудование. Однако Крылович мечтал громить фашистов с оружием в руках.
Змушко пришлось проявить все свое красноречие, чтобы доказать Крыловичу, что гораздо больше пользы он принесет отряду, оставаясь работать на электростанции...
С тех пор Центр стал получать регулярно сообщения о движении фашистских составов через Осиповичи.
Впоследствии связь с Крыловичем предложили осуществлять Шевчуку. Непростым делом оказалось работать с ним. Горячий по натуре, Крылович при каждой встрече требовал одно — взрывчатку. Пойти на это ни Шевчук, ни Рабцевич не могли. В отряде не было магнитных мин со взрывателями замедленного действия, а дать связному обычное минное устройство, которое использовалось бойцами отряда при подрыве железнодорожных составов, было опасно, так как трудно было незаметно и быстро произвести закладку да и взорвать его...
На последнюю встречу Крылович пришел особенно возбужденный.
— Ну как со взрывчаткой? — едва увидел Шевчука, спросил он, в голосе его звучало нескрываемое раздражение.
Вместо ответа Шевчук протянул кисет.
— Вы не уклоняйтесь, а скажите прямо... — отстранив руку, сказал Крылович. — Зачем меня тогда на каждой встрече убеждаете, что я чекист. А я хочу фашистов уничтожать, война ведь идет...
Шевчук задумался.
— Да ты, горячая голова, не кипятись. — И, пообещав принести мины в следующий раз, вынул газету «Правда».
То, что случилось в следующий момент, превзошло все ожидания. Крылович не взял — схватил газету. На лице появилась радость, почти восторг. Он торопливо развернул ее, пробежал глазами по первой полосе, перелистал. Не выпуская газеты, нашарил в кармане сигареты, жадно закурил, улыбнулся.
— «Правда»! — Он засмеялся, глянул на число, почесал затылок. — Да она совсем свежая! Вот это здорово! — И с упреком уставился на Шевчука: — Да что ж вы сразу-то мне ее не показали, разве так можно?..
Шевчук хотел ответить, но Крылович уже на него не смотрел, он разглядывал первую полосу.
— Портрет Сталина, — он вновь засмеялся, — как живой!.. А вот Указ о присвоении звания Героя Советского Союза... — стал читать. — А вы мне дадите эту газету? — тихо, будто боясь, что ему откажут, спросил Крылович. — Я ее покажу товарищам.
— Ну почему же не дам, — засмеялся Шевчук. — Я для вас принес... — Он достал еще несколько газет. — Здесь за целую неделю...
Вскоре Москва прислала магнитные мины. Несколько штук тут же передали Крыловичу. И наступило для него время полное тревог и ожиданий. Без мин Крыловичу было тяжело — составы шли и шли на фронт, он их видел и ничего не мог сделать. Но с минами стало еще тяжелее.
Станция почти всегда была забита составами. Но Крылович помнил приказ Рабцевича: мины ставить только на транзитные поезда. Летели дни, а с транзитными получалась прямо игра — стоило Крыловичу уйти с путей, как там появлялся очередной состав... Сразу же вернуться он не мог это вызвало бы подозрение. Дожидаться на путях нового состава было еще опаснее. И тогда Крылович решил приучить фашистов к своему частому присутствию на путях. Он умышленно стал портить электропроводку, оборудование — там провод поставит другого сечения, там заменит исправный прибор на неисправный, «посадит» мотор... А фашистскому начальству постоянно говорил, что электрооборудование в парке поставлено еще в незапамятные времена и, чтобы его постоянно не латать, пора было заменить на новое...
И вот наступило 29 июля 1943 года. День был на редкость беспокойный. Составов через Осиповичи прошло много. Крылович издергался, а поставить мину все не представлялся случай. Тогда перед уходом домой он оголил провод выходного светофора. Давно собирался дождь, и Крылович подумал, что, если он вдруг разразится, светофор непременно закоротит...
