Артур Конан Дойл - Тайна Кломбер Холла
Все это время я был в жестоком волнении, потому что ничего не слышал ни о Габриэль, ни о ее брате, с тех самых пор, как генерал застал нас вместе. Я нисколько не сомневался, что их подвергли какому-то принуждению, и мысль о том, что мы навлекли на них несчастье, не давала покоя ни мне, ни сестре.
Однако наше волнение несколько утихло, когда через несколько дней после моей последней беседы с генералом мы получили записку от Мордонта Хизерстоуна. Ее принес маленький оборванец, сын одного из наших рыбаков, пояснивший, что записку дала ему у подъездных ворот некая старуха, видимо, кломберская кухарка.
«Дорогие друзья, — говорилось в записке, — Габриэль и меня очень огорчает мысль о том, как вы беспокоитесь, не имея от нас известий. Дело в том, что мы принуждены безвылазно сидеть дома. И это принуждение не физическое, а моральное.
Наш бедный отец, который становится все более нервным день ото дня, упросил нас пообещать, что мы не выйдем из дому до пятого октября, и, чтобы умерить его страхи, мы пообещали. Он со своей стороны пообещал нам, что после пятого, то есть, меньше, чем через неделю, мы будем свободны, как воздух, и сможем ходить, куда вздумается — так что нам есть, чего дожидаться.
По словам Габриэль, она вам рассказала, как меняется отец после этой пресловутой кризисной даты. Кажется, в этом году у него больше, чем обычно, оснований ожидать несчастья, потому что никогда прежде я не видел, чтобы он предпринимал так много предосторожностей или казался таким выведенным из равновесия. Кто бы мог подумать при виде его склоненной фигуры и трясущихся рук, что это — тот самый человек, который несколько недолгих лет назад имел обыкновение устраивать пешие охотничьи экспедиции за тиграми в терайских джунглях и смеялся над более робкими охотниками, ищущими безопасности в балдахине на слоновьей спине?
Вы знаете, что на улицах Дели он заработал Крест Виктории — и вот, он вздрагивает от страха при каждом звуке в самом мирном уголке Англии! Как это печально, Вэст! Вспомните (я вам уже говорил это), опасность не мнимая, не воображаемая, у нас есть все причины считать ее как нельзя более реальной. И однако, природа ее такова, что ее невозможно ни предотвратить, ни толком выразить словами. Если все будет хорошо, ждите нас в Бренксоме шестого.
С горячей любовью к вам обоим, остаюсь, дорогие друзья, преданым вам
Мордонтом.»
Это письмо принесло нам огромное облегчение, дав знать, что брат и сестра не испытывают никакого физического принуждения, но наше бессилие и невозможность даже понять сущность опасности, угрожающей тем, кого мы любили больше, чем себя, едва не доводили нас до сумасшествия.
Пятьдесят раз на дню мы спрашивали себя и друг друга, откуда ждать беды, но, чем больше мы об этом думали, тем более безнадежной казалась загадка.
Наконец, устав от бесплодных рассуждений, мы были принуждены их бросить, успокаивая друг друга тем, что всего через несколько дней все запреты снимутся и мы обо всем услышим из собственных уст наших друзей. Мы только опасались, что эти несколько дней покажутся нам томительными и долгими. И так бы оно и было, если бы не новое, совершенно неожиданное событие, отвлекшее нас от наших забот и снабдившее новыми занятиями.
Глава 11
Крушение барка «Белинда»
Лицемерное утро третьего октября предъявило нам яркое солнце и безоблачное небо. На рассвете, правда, веял легкий бриз, и два-три крохотных белых облачка дрейфовали в небесах, словно потерянные перья гигантской птицы, но к середине дня даже и тот слабенький ветерок совершенно улегся, и воздух стал густым и неподвижным. Солнце, истекая светом, жгло необыкновенно сильно для осенней поры, и над холмами висела мерцающая дымка, совсем скрывшая от глаз ирландские горы на той стороне пролива.
Море поднималось и опадало длинными тяжелыми маслянистыми валами, они медлительно накатывались на берег и угрюмо разбивались с глухим монотонным гулом о скалистый пояс земли. Неопытному взгляду все представало мирным и спокойным, но те, кто привык читать предостережения природы, видели мрачную угрозу и в воздухе, и в небе, и в море.
Мы с сестрой медленно прогуливались по кромке большого песчаного мыса, вонзившегося в Ирландское море между величественным заливом Льюс и более узкой бухтой Киркмэйден, на берегу которой стоит Бренксом. Было слишком душно, чтобы много ходить, так что мы скоро присели на песчаном пригорке, поросшем пучками травы, как и все побережье, защищенное этой природной дамбой от вторжения океана.
Наш отдых скоро был прерван скрипом тяжелых башмаков по гальке, и появился старый матрос Джемисон (о котором я, кажется, уже имел случай упомянуть) с переброшенной через плечо мелкой сетью для ловли креветок. Увидав нас, он подошел и в свойственной ему грубовато-добродушной манере спросил, не будет ли слишком смело с его стороны прислать нам креветок к ужину.
— Перед штормом всегда улов хороший, — добавил он.
— Так вы думаете, будет шторм? — спросил я.
— Ну, это даже морской пехотинец увидит, — ответил он, отправляя за щеку огромную порцию табака. — Вон, пустоши за Кломбером совсем белые от чаек и буревестников. Чего же это ради они туда набились, если не для того, чтоб с них не сдуло все перья? Видел я похожий денек, когда мы уматывали с Чарли Нэпьером от Кронштадта. Нас тогда чуть не уволокло под самые пушки крепости, при всех наших винтах и машинах.
— Здесь случались кораблекрушения? — поинтересовался я.
— Бог с вами, сэр, да это местечко ими прославилось! Да вот, хоть те два первоклассных судна короля Филипа, что пошли ко дну со всей командой в этом самом заливе в испанскую войну! Если б та лужа и этот залив могли говорить, им нашлось бы, о чем. В Судный День эти воды прямо закипят столько народу со дна поднимется.
— Надеюсь, нам не придется здесь видеть крушения, — искренне пожелала Эстер.
Старый моряк покачал седеющей головой и взглянул недоверчиво на мутный горизонт.
— Задувает с запада, — сказал он. — Кое-кому из тех, что сейчас под парусами, придется туго, если их захватит в узости Северного пролива, где нет места маневрировать. Хоть вон тот барк — держу пари, его хозяин дорого бы дал, чтоб он стоял сейчас на якоре в Клайде.
— Он кажется совершенно неподвижным, — заметил я, присматриваясь к этому барку, чей черный силует со сверкающими парусами медленно поднимался и опускался в такт чудовищному пульсу, бьющемуся под ним. — Может быть, Джемисон, мы ошибаемся, и шторма вообще не будет?
Старый матрос усмехнулся с видом превосходства и зашаркал прочь, подобрав свою сеть, а мы с сестрой медленно направились к дому сквозь горячий неподвижный воздух.
