Григорий Гребнев - Пропавшее сокровище. Мир иной
— Делайте что хотите, но старуху надо найти.
— Постараемся! — весело сказал Волошин, явно любуясь ее горящими глазами и похорошевшим от волнения лицом.
— Что вы на меня уставились? — смутившись, спросила Тася.
— Да так… ничего… царевна Настенька, — медленно сказал он с улыбкой.
— А вы Иванушка-дурачок! — сердито ответила она, но сейчас же засмеялась и взяла его за руку: — Идемте!
Они дружно зашагали к выходу по аллее ночного кремлевского сквера.
Экслибрис княгини Бельской
Тася сидела за письменным столом в глубоком раздумье. Все, что она узнала вчера от Стрелецкого, лишало ее покоя. Ночью ей снилась царевна Зоя, стройная, одухотворенная девушка из русских сказок, будто сошедшая с лакированной палехской шкатулки. Утром Тася долго разглядывала на цветной репродукции исступленное, безумное лицо Грозного, прижимающего к груди забрызганного кровью, умирающего сына… Тася была впечатлительной девушкой. Таинственный склеп с древними книгами вставал перед ее глазами так явственно, что возвращаться к повседневной жизни ей стоило больших усилий.
Сейчас она сидела за письменным столом в маленьком отцовском кабинете в полной тишине, одна во всей квартире, и усиленно припоминала все, что относилось к исчезнувшей старушке и к ее книгам… Пусть припоминает! А мы тем временем приглядимся к ней, ибо автор уверен, что теперь Тася уже никогда не отделается от жгучего желания найти таинственную библиотеку царевны Зои и ее великого внука…
Что можно сказать о наружности этой девушки? Либо очень мало, либо очень много. Тася не была красавицей, но не была и дурнушкой. Описывать таких девушек трудно, но попытаться в данном случае стоит… Ее лицо?… Немного скуластое, со слабым румянцем. Тонкий нос (без всяких следов «милой курносости»), пожалуй, даже чересчур правильной формы. Небольшие глаза, серые с голубизной. Ресницы не длинные, но «вразлет» — стрелками. Четкие у переносицы брови расплываются постепенно в редкий пушок (вполне возможно, что именно рисунок бровей и отражает ее характер). Губы… При внимательном взгляде губы Таси могли показаться слишком тонкими, причем верхняя оказывалась очерченной ясно, а нижняя — слабо. Темно-каштановые волосы почти небрежно зачесаны назад. Суховатые руки с длинными пальцами — «энергичные руки». Тонкие, но крепкие ноги. Тонкая точеная фигура. Скромное платье. Нитка кораллов на шее. Вот и все… Пройдешь и не заметишь.
В тот самый момент, когда автор поставил точку после слов «пройдешь и не заметишь», светлые глаза Таси, бесцельно перебегавшие от чернильницы к пресс-папье, вдруг ожили. Она вспомнила слова старушки:
«…несите, говорит, Клавдия Антиповна, эту книгу поскореича в библиотеку, потому как она очень ценная книга…»
Тася вскочила.
Клавдия Антиповна!.. Но фамилия? Как ее фамилия?…
На этот вопрос ответа не было. И тогда в напряженно ищущей памяти девушки всплыли другие слова старушки:
«Это моей бывшей барыни книги, Евгении Феликсовны…»
Кто она, эта «барыня»?…
Тася вскочила и схватила трубку телефона:
— Пятидесятое отделение? Бригадмилец Иван Волошин не звонил?… Нет?… Простите…
Тася сердито швырнула трубку.
«Безобразие! Я уверена, что он бездельничает!.. И это от него зависит судьба драгоценной библиотеки Грозного!..»
«Я сорок лет ищу ее», — вспомнила Тася слова Стрелецкого, вспомнила, сколько надежды было в умных, ласковых глазах старика.
Она тяжело вздохнула и стала листать какую-то старую книжку, на титульном листе которой был отпечатан экслибрис:
БОРИС ГРИГОРЬЕВИЧ ПЕРЕЛЕШИН…
Тася задумалась и наморщила лоб:
«Экслибрис… Где?… Чей?… Когда я видела?… Экслибрис… Экслибрис значит — «из книг»…»
Тася отложила книгу, и внезапно перед ее умственным взором возникло маленькое изящное французское факсимиле, окруженное затейливой виньеткой: «Princesse Eugenie Belskaja».
— «Принцес Эжени Бельская…» — прошептала Тася почти испуганно.
Да, да! Именно такое факсимиле она видела на титульном листе дидоновского Ламартина: «Княгиня Евгения Бельская».
Бывшая барыня Евгения Феликсовна. Княгиня Евгения Бельская. Ну конечно же, это она!
Тася вновь бросилась к телефону:
— Пятидесятое отделение? Волошин звонил?… Нет?… Скажите мне его адрес или служебный телефон, немедленно!..
Но дежурный спокойно и официально сказал:
— Адресов наших бригадмильцев посторонним лицам не сообщаем.
— Я не посторонняя! — быстро и взволнованно заговорила Тася. — Меня вместе с товарищем Волошиным следователь направил к эксперту по делу о древней книге…
Дежурный не понял:
— По делу о книге? О какой книге?…
— Это книга Агафия… Византийская.
— А что случилось с этой книгой?
Тася никак не могла объяснить дежурному сложную историю появления и спасения византийской антологии Агафия. Дежурный был «не в курсе дела», и разговор получился путаный.
— Ее пытались украсть, — говорила Тася.
— Так-так. Понятно. Вы, значит, предупредили покушение? — с расстановкой спросил дежурный. Видимо, он уже что-то записывал.
— Предупредила не я, а Волошин, — безнадежно вздохнув, ответила Тася. — Разве вы об этом не знаете?
— Нет… то есть, конечно, может быть, и слыхал, но у нас каждый день происшествия… А вы, значит, эта самая Агафья Византийская и есть? Потерпевшая?…
— Нет, я свидетельница.
— Ага! Понятно…
Дежурный был озадачен и вместе с тем уже заинтересован.
— Как ваша фамилия? — спросил он.
— Березкина Анастасия, студентка…
— Подождите минутку… Не отходите от телефона.
Наступило молчание, в глубине которого булькал чей-то монотонный голос:
— А я вам говорю, товарищ старшина, точно и определенно, что в трезвом виде я не имею привычки кидаться бутылками. И это может подтвердить моя фактическая жена… А что касается моей юридической жены, то это особа антисоветского происхождения…
Минуты через три вновь послышался голос дежурного:
— Гражданка Березкина! Начальник отделения просит вас позвонить бригадмильцу Волошину по телефону Е 8-16-32.
* * *Волошин примчался на такси. Он был взволнован не меньше, чем Тася:
— Я ничего не понял по телефону. К тому же у нас там адский шум. Какая княгиня? В чем дело?…
Тася рассказала ему, как она сперва припомнила имя и отчество старушки, затем имя и отчество ее бывшей барыни и, наконец, вспомнила, что видела на одной из французских книг экслибрис княгини Евгении Бельской.
