Юрий Карчевский - Схватка с чудовищами
Вопрос: Скажите, Антон Владимирович. Шпион, разведчик, что — супермен?
Буслаев: Да нет же! Нормальный гомо сапиенс! Для тех, из вас кто пожелал бы посвятить себя этому святому делу, «по секрету» скажу. Прежде всего, это — тонкая, умная профессия. Она далека от того, каким изображается наш разведчик в детективных романах и фильмах. Особенно западного производства. Если хотите, это — образ жизни человека, посвятившего себя одному из древних ремесел. Это нередко риск и опасность для жизни. Разведчик немыслим без широкого кругозора и владения иностранными языками. Он должен быть наделен способностью беспристрастно анализировать происходящее дома и на планете. Разведчик — это психологическая устойчивость, умение принимать нестандартные решения. Это сыновняя любовь и преданность своему народу, Отечеству, искреннее желание сделать его мудрее, богаче, могущественнее. Короче, разведчик-профессионал — это авантюрист, в смысле, искатель приключений, нередко на свою голову.
Я не люблю это слово, но если не опошлять его, шпион — понятие высоконравственное и быть им может лишь личность. Свободная от комплексов личность. А чтобы не стать обладателем комплекса сверхчеловека или комплекса собственной неполноценности, человеку, как мне думается, следует чаще заглядывать внутрь своего «я» и спрашивать себя: кто я? Что значит моя жизнь в этом мире? Каково мое предназначение на Земле?
Вопрос: Что вам помогло в схватках с чудовищами?
Буслаев: Самообладание. Мгновенная оценка происходящего на уровне интуиции. Принятие четкого решения. Решительные действия. Как видите, немногое. (Смех в зале.)
Вопрос: Уважаемый Антон Владимирович! Как видно из романа, сын несправедливо обвинил вас в причастности к массовым репрессиям. Есть люди, которые полагают, что следует забыть то, что было. А кто-то даже сомневается, было ли это вообще. Кто прав?
Буслаев: Мой сын Михаил старался добраться до истоков, и я это одобряю. Разобравшись во всем, он как-то сказал: «Мой отец — святой человек». Те же, кто хотел бы забыть либо вычеркнуть черные пятна в нашей истории, поступают опрометчиво. Признаюсь, беспамятство это меня тревожит.
Но поверьте мне. Рано или поздно перед Судом истории и Судом разума, перед Судом совести каждого предстанут не только вдохновители и исполнители бесчеловечных дел. Придется держать ответ и тем, кто предают их забвению, создавая тем самым почву для повторения уголовного беспредела. Но в мире никто и ничего не забывается, друзья.
Из дальнего ряда передали записку: «…Вы с дочерью так и не примирились? Извините за такой вопрос…»
— А мы с ней и не ссорились, — ответил Буслаев.
Вопрос: Верно ли, что, работая в органах безопасности, вы не знали о злодеяниях Сталина? Что-то не верится.
Буслаев: Хороший вопрос… Не знал и даже не догадывался. Больше того, считал Сталина мудрым руководителем партии и государства. Хотя и строгим. Даже то, что расстреляли моего дядю Семена, я на его счет не относил. Обвинял генерала Петрова и ему подобных фальсификаторов и солдафонов.
Вы вправе спросить: на чем основывалась эта моя вера? Отвечу: прежде всего на том, что Сталин не колеблясь расправлялся с теми, кто, как нас тогда уверяли, нарушал социалистическую законность, отступал в строительстве социализма от учения Ленина. Сомнения в моем сознании начали возникать уже после войны, в связи с «Ленинградским делом» и «Делом врачей». Думал: чудовищная военная машина Гитлера нас не сокрушила; кто же после этого отважится вести широкомасштабную подрывную работу внутри страны? Разве что отдельные лазутчики западных спецслужб. И все-таки, как и до войны, снова осуществлялись массовые репрессии лучших людей страны. И Сталина, как и прежде, продолжали обожествлять. Это сейчас, когда открыты особые архивы и документально установлена его вина в отношении конкретных лиц и общества в целом, нам легко рассуждать на тему «кто виноват?». Тогда же я и представить себе не мог, что за всем, что делается гнусного, преступного, стоят «вождь всех народов» и члены Политбюро ЦК ВКП(б), секретари обкомов партии, руководители прокуратуры и госбезопасности, что это ими создана кровавая репрессивная система, повсеместно осуществлявшая геноцид против собственного народа.
Вопрос: А нужны ли спецслужбы? Нельзя ли обойтись без них? Все-таки затраты колоссальные. Да и шпионаж в век цивилизации — смешно… Кому мы нужны?..
Буслаев: Смешной, но интересный вопрос. Так можно договориться до того, что и армия нам не нужна, хотя в других странах от нее почему-то не отказываются, даже постоянно модернизируют. Все дело в том, молодой человек, что на шпионаже, как ни странно, мир стоит.
Ну вот, к примеру; оберегая свои секреты, любая фирма на Западе пытается в то же время завладеть тайнами — научными, технологическими, финансовыми — своих соперников и подмять их под себя, вырваться вперед. Это, если хотите, — один из принципов извечной конкурентной борьбы, которая способствует достижению обществом больших высот.
Нечто подобное делают и государства. С помощью контрразведки они тщательно охраняют свои секреты, а используя разведку, стараются завладеть секретами других государств, выведать их тайные замыслы. Такова логика «мирного» сосуществования.
Теперь представьте другую ситуацию. Мы отказываемся иметь спецслужбы. Ну и что получится?.. Впрочем, на этот вопрос попытайтесь ответить сами. Я лишь намекну: страна превратится в проходной двор, произойдет ослабление государства, а народы станут заложниками темных сил. Мы в этом случае для иностранных разведчиков становимся полностью открытыми, прозрачными, они пасутся у нас в НИИ и на заводах, воруют технологические, научные и военные открытия, обогащают ими свою науку, экономику и армию, наконец, используют для подрыва нашего государства. Для нас же остальной мир отныне закрыт. Лишившись своих глаз и ушей, не получая информационных импульсов высшего порядка, как и разорившаяся фирма на Западе, мы постепенно деградируем. А как известно, слабых партнеров в мире не уважают, а территории их превращают в свой сырьевой придаток.
Что же касается затрат на спецслужбы, то эффект от их деятельности тысячекратный.
Антон хотел было завершить встречу, как вдруг поступила еще одна записка: «Милый Антон Владимирович! Вы хоть счастливы? — Катя». Он посмотрел в зал в надежде увидеть автора, но встретил смешливый взгляд Елены Петровны, сидевшей в пятом ряду партера. Поднялся на кафедру. «Милая Катюша! — сказал он. — Я очень счастлив!»
