Николай Коротеев - Мир приключений 1974
Он встал, сунул сигареты в карман, быстро вышел из кабинета.
В коридоре его окликнула Виктория Константиновна, полнеющая флегматичная дама.
— Сергей Петрович! Вас к телефону просят! Он не слышал, прошел дальше.
— Сергей Петрович, я вас зову! Директор кожевенной фабрики вас разыскивает. Идите к телефону.
— Я уехал.
— Но ведь вы же здесь! — с укором сказала она.
— Скажите, что меня вызвали… к начальнику. Так и скажите.
На улице он поднял руку. У тротуара остановилось такси с зеленым огоньком.
— К Казанскому вокзалу, пожалуйста.
«Директор кожевенной фабрики подождет, оба они с главным инженером уже трясутся от страха», — думал он, глядя на встречный поток машин. Он сам еще не мог объяснить, почему ему вдруг захотелось проехать тем же путем, каким Воронов вез Укладову. Почему-то казалось, что от этого что-то должно проясниться, что-то стать понятнее. Лучше бы этот маршрут проделать, конечно, ночью, но тогда надо ждать, пока кончится день, еще много часов томиться от неразберихи, царившей в голове. А ему сейчас, немедленно хотелось что-то делать, действовать, двигаться…
Огромная площадь перед тремя вокзалами кишела: сновали машины, густыми толпами шли люди, по высокой насыпи двигалась электричка. Но кутерьма была кажущейся — машины подчинялись знакам и светофорам, люди шли только там, где положено.
Такси остановилось возле главного входа в вокзал. Но пассажир почему-то не собирался выходить. Шофер на него покосился.
— Вы хорошо знаете Москву? — спросил Митин.
— Как свою жену. Двадцать один год за баранкой. Вам куда? С закрытыми глазами могу.
— С закрытыми не надо. Боюсь, дети сиротами останутся, — улыбнулся Митин. — В Клушин переулок, знаете такой?
— Куда угодно!
Машина влилась в общий поток. Шофер уже понял, что везет не совсем обычного пассажира. И сел тот возле следственного отдела…
«Зачем я еду? Что мне это даст? Только время убиваю. И так все понятно», — думал Митин, хотя понятного было меньше, чем ему хотелось.
Таксист не ловчил, не удлинял маршрут. Вскоре Митин увидел на угловом доме табличку: «Петрушевский переулок». Машина качнулась на выбоине возле светофора. Где-то поблизости должен быть дом под номером восемь. Ага, вот он…
— Здесь остановитесь.
И опять пассажир не торопился расплатиться и выйти. Он смотрел на противоположную сторону, где за высоким забором густо росли тополя. Здесь Воронов, по его словам, высадил Укладову.
— Клушин переулок второй налево будет, — сказал водитель.
— Я знаю. А нельзя в него с другой стороны въехать? Не с Петрушевского, а с Сосновского?
— Верно, там Сосновский должен быть. Почему нельзя?
Они проехали немного вперед, затем свернули налево, миновали квартал и повернули направо в Сосновский переулок. Сейчас будет Клушин. Вот он…
— Здесь!
Днем тут все выглядело иначе. Добротные дома, редкие прохожие. Из-под арки высокого дома выбежали мальчик и девочка в шортах. Когда-то там лежала залитая кровью женщина.
Сергей Петрович повернулся к шоферу, вытряхнул из пачки несколько сигарет.
— Вы не торопитесь? Закуривайте.
— Спасибо, не курю.
— Только не удивляйтесь, товарищ, пожалуйста, — начал Митин, закурив сам, — тут такое дело… Есть у вас фантазия, воображение?
Шофер усмехнулся. Лицо у него было обветренное, глаза хитрые, с веселыми искорками.
— Денег мало, а воображения хватает.
— У меня тоже. В таком случае представьте, что в том доме, возле которого мы сейчас останавливались в Петрушевском переулке, где тополя растут, вас ждет хорошая компания друзей. Бутылка коньяка у них, закуска… Ждут вас, понимаете? И чем скорее туда приедем, тем лучше. Ну?
Шофер подумал, что-то по-своему понял и повернул ключ зажигания.
— Разве что коньяк…
— Тогда прямо вперед. И быстро!
Петрушевский переулок был близко, только повернуть направо. Приближаясь к углу, машина замедлила ход, водитель замял крайний ряд, явно намереваясь сделать левый поворот.
— Зачем налево? Направо!
— Не могу. По Петрушевскому одностороннее движение. С весны этого года. Знак висит. Только налево.
Он остановил машину. Круглый диск с перечеркнутой изогнутой стрелой был укреплен на видном месте. Он был снабжен лампочкой, значит, и ночью хорошо виден.
Митина охватила растерянность. В его воображении за рулем сидел сейчас не таксист, а он сам, и даже не он, а Воронов, только что совершивший ограбление. И на заднем сиденье лежал чемодан. И от него надо было избавиться. И как можно скорее…
И вдруг — знак!
— Но нам же направо надо! А если поехать?
— Не могу, не имею права. Мало ли что — надо! Любой таксист не поедет. Орудовцы, знаете, его вроде и нету, а, на грех, он тут как тут!
— А как еще можно подъехать к тому дому?
— Я хотел развернуться и назад, как сюда ехали, а вы заторопили меня. Теперь только так, налево. Правда, крюк придется делать. Пока доедем, в бутылке донышко видно будет.
Митин задумался. Пока ему стало ясно одно: версия, которую он так тщательно построил, вдруг угрожающе затрещала. Мысли теснились, обгоняя друг друга, в груди стало душно, томительно. Что же получается? Не будет Воронов разворачиваться и ехать обратно. Он же сам говорил, что плохо знает этот район. Да и зачем ему? Поедет прямо, с тем чтобы сейчас же повернуть направо в Петрушевский. И вдруг увидит знак. Плюнет на запрещение? Ни в коем случае. А вдруг орудовец остановит… А на сиденье у него чемодан. Да и кровь могла быть на машине… Значит, должен ехать налево. Налево? А как же он тогда окажется возле дома с тополями в Петрушевском? Крюк сделает? Зачем ему возвращаться к тому месту, где только что совершил преступление? Ведь там уже могла начаться тревога…
— Значит, нельзя направо?
— Сами видите.
А чемодан? Как он в таком случае очутился за забором? Если не Воронов, то кто еще его туда отнесет? Сама Укладова? Зачем?! Инсценировка ограбления? Зачем ей такая дикая инсценировка?
— Где тут поблизости телефон-автомат?
— Поищем.
Машина повернула налево. Вскоре возле продовольственного магазина они увидели застекленную синюю будку.
— Подождите меня.
Так и есть: дежурный по отделению милиции ответил, что гражданка Укладова была, получила справку… Еще надежда, правда, крохотная — Укладова говорила, что отблагодарит нянь за стирку одежды. Но в больнице ответили, что Укладова к ним больше не приходила.
Митин сел в машину, захлопнул дверцу.
— А теперь обратно, и как можно быстрее!
