Василий Ардаматский - Ответная операция. В погоне за Призраком
— Вы были уже помощником у инженер-полковника Шахова, — строго замечает ему полковник. — Зачем же вам рисковать вторично?
— Потому и прошусь, что уже был, — с обезоруживающей улыбкой отвечает Джансаев. — Я вроде обстрелянный уже…
— Ну, а как вы на это смотрите, товарищ капитан? — обращается полковник к Уралову.
Капитану очень хочется, чтобы помощником у него был именно Джансаев, но ему жаль Ахмета — неизвестно ведь, чем еще может все это кончиться…
— Я тоже думаю, товарищ полковник, что ему вторично рисковать не следует.
— Ну вот видите, товарищ Джансаев…
И все-таки Ахмет ухитряется уговорить их обоих.
— Ай-ай-ай… — укоризненно качает он головой. — Совсем, значит, нет в меня веры у товарища капитана? А ведь если бы не я в тот раз и не мой Шайтан, знали бы вы разве ахиллесову пяту "ежа"? Нельзя так, товарищ капитан… Несправедливо это. Прикажите ему, товарищ полковник, взять меня с собой…
От волнения Джансаев, безукоризненно владеющий русским языком, начинает вдруг говорить с акцентом.
— Ну что с ним поделаешь! — сдаваясь, восклицает Уралов.
— Придется, видно, взять. Идемте, дружище Ахмет!
И он крепко обнимает старшего лейтенанта за плечи.
— Ну, а теперь идите отдыхать, — советует им Астахов. — Завтра у вас будет нелегкий день.
Они ложатся спать в одиннадцать часов вечера и долго не могут заснуть. Около двенадцати Уралов осторожно поднимается с дивана и, стараясь не разбудить Астахова, выходит в небольшой дворик, за которым начинается степь. Долго стоит, запрокинув голову в звездное небо. Темно и тихо вокруг, только лучи прожекторов изредка прощупывают территорию полигона, помогая солдатам капитана Хасанова нести их службу. Знает Уралов, что, кроме них, не спит сейчас и еще кто-то, дежуря у аппаратуры, засекающей импульсы, принимаемые и излучаемые "ежом".
Пора, однако, возвращаться, — может быть, удастся все-таки заснуть.
…На рассвете Астахова и Уралова бесцеремонно будит Шахов.
— Вставайте! "Еж" исчез!
Полковник и капитан вскакивают почти одновременно.
— Как?.. Когда?.. — охрипшим голосом спрашивает Астахов.
— Неизвестно.
— Но как же так? — недоумевает полковник. — Без сигнала он ведь не мог ничего предпринять. Неужели прозевали сигнал?
— В том-то и дело, что не прозевали. Не было никакого сигнала. Я сам дежурил всю ночь вместе с инженер-капитаном Серегиным и двумя техниками. За всю ночь вообще не было зарегистрировано ни одного импульса ни на коротких, ни на ультракоротких.
— Так в чем же тогда дело? Чем объяснить его исчезновение?
— Я бы сам хотел это знать, — разводит руками Шахов.
— А что, если ему это было заранее задано? — неожиданно произносит Уралов.
— То есть как это — задано?
— Когда наблюдал за ним вчера вечером Джансаев, он заметил, как "еж" с помощью перископчика изучал местность, — высказывает свое предположение Уралов. — Может быть, он присмотрел тогда более удобную позицию для наблюдения за стартовой площадкой полигона. Сообщил о том во время передачи и получил задание перебраться туда ночью.
— Но почему ночью? Перекатывался же он и днем.
— А на какое расстояние? Всего пять-шесть метров. Да и то фактически не перекатывался, а переползал. А тут пришлось, видимо, преодолеть значительно большее расстояние, и, чтобы не привлечь случайно чьего-нибудь внимания, ему было предписано сделать это ночью.
— Не очень это убедительно, — качает головой Шахов. — Я скорее поверил бы, что мы чем-то насторожили хозяев "ежа" и они временно вывели его из игры.
— Но нужно ведь срочно что-то предпринять, — не очень уверенно произнес Астахов.
— А что? — снова пожимает плечами инженер-полковник. — Ходить искать его по полю, чтобы этим еще более насторожить корректировщиков?
— А может быть, пришла пора ликвидировать этих корректировщиков? — спрашивает Уралов. — Их ведь, наверное, обнаружили уже?
— В том-то и дело, что еще не обнаружили, — вздыхает Астахов.
— Тогда нужно набраться терпения, — предлагает Уралов, — и продолжать инсценировку запуска новой ракеты. Возможно, "еж" передаст об этом какую-нибудь информацию в течение дня.
Уралов, однако, не совсем уверен, что "еж" исчез бесследно. Перекатился, наверно, как и раньше, на несколько метров и лежит себе где-нибудь в траве. Вот взойдет солнце, посветлеет степь, и обнаружится беглец.
И он спешит к Джансаеву, который конечно же все глаза просмотрел, вглядываясь в чахлую растительность степи и подозревая в каждой кочке притаившегося "ежа".
Еще издали замечает Уралов непривычно ссутулившуюся фигуру старшего лейтенанта.
— Что приуныли так, Ахмет? — деланно-бодрым голосом спрашивает его капитан.
Джансаев пытается объяснить ему что-то, но Уралов перебивает его:
— Я уже в курсе дела. Не думаю, однако, что "еж" от нас удрал. Вот взойдет солнце…
— Э, какое там солнце! — сокрушенно машет рукой Джансаев.
— И без него совсем уже светло. Вон там он вчера лежал, а теперь и след его простыл. Сами видите, на какое расстояние степь просматривается, не заметили бы мы разве, если бы он поблизости был? Я ведь с биноклем все тут просмотрел.
Укрыться от взора внимательного наблюдателя "ежу" действительно негде. Это ясно и Уралову, но он все еще не теряет надежды.
— Подождем все-таки солнышка, — говорит он. — В его лучах прорисуются тут все детали.
— Ох, едва ли!.. — вздыхает Джансаев. — "Еж" мастак маскироваться. До самой ночи, наверно, притаится теперь в каком-нибудь тайничке.
— А перископчик? Он непременно ведь будет им манипулировать.
— Это пожалуй. Однако заметишь его разве? Он ведь как былинка, а их вон сколько вокруг. Нет, товарищ капитан, наш слишком несовершенный глаз этого не уловит. Тут необходимо специальное устройство. Нет еще, наверно, такого…
— Почему же? Специалисты по бионике уже сконструировали такое устройство, имитирующее лягушачий глаз.
— Лягушачий?
— Именно. И по той причине, что он способен по-разному реагировать на движущиеся и неподвижные предметы. Эта способность дает лягушке возможность сосредоточивать внимание только на своей добыче. На летящей мошке, например. А информация о неподвижных предметах даже не поступает в ее мозг. Она отсеивается и не мешает мозгу производить расчеты для прыжка на мошку.
— Конечно, мозг лягушки не так сложен, как наш, — усмехается Джансаев, — однако это все-таки мозг. А кибернетическое устройство, каким бы замысловатым оно ни было, все-таки безмозглое…
