Валерий Алексеев - Искатель. 1986. Выпуск №5
Вот тут-то мы и сели. В буквальном смысле слова — как по команде, сели на парапет рядком, спиной к пропасти, и крепко задумались.
12
Солнце клонилось к закату, и Андаманское море отливало горячей медью, когда мы, замученные вконец, въехали в Маумаган.
Маумаган поистине был чудесен. Вдоль широкого песчаного пляжа, как на смотру, стояли высокие пальмы, под ними так же ровненько расставлены были аккуратные домики-бунгало. Стволы пальм и деревянные стены бунгало в свете заката казались бронзовыми.
Наши пожитки были свалены в кучу возле первого бунгало, два солдата и водитель перетаскивали их наверх. Оба солдата — в гимнастерках военно-морского флота и в светлых клетчатых юбках, босые, в ярко-оранжевых туристских кепочках. Впрочем, автоматы у них были самые настоящие, израильские «узи».
Мы посмотрели, как они работают, и молча побрели к воде
Ясное закатное небо над океаном было как будто пустим. Шел прилив, черные рыбацкие лодки качались метрах в двадцати от берега,
Инка наклонилась, зачерпнула в ладошки воды.
— Теплая, — проговорила она.
Ополоснула разгоряченное лицо, промыла ссадину.
— Щиплет.
Мы все молча и серьезно наблюдали за нею, как будто она совершает какой-то религиозный обряд. Затем так же молча повернулись и зашагали к своему бунгало.
Наше бунгало стояло на высоких сваях, стены его были добротно забраны досками. Под сваями лежал пляжный песок, усыпанный мягкой хвоей и подернутый морской рябью. Рядом — обвешанные, как сухими серыми тряпками, лохмотьями засохшей коры, кокосовые пальмы.
Вещи были уже наверху, Тан Тун и водитель, присев на корточки, озабоченно изучали лежащее на песке поврежденное колесо В руках у Тан Туна был гвоздь, который он молча нам показал.
— Подумать только, — сказал Володя, — из-за этой железяки мы все могли сейчас висеть на деревьях с выпущенными кишками
Каждый из нас счел своим долгом подержать гвоздь в руках. Я выразил пожелание оставить его себе на память. Все отнеслись, к этому с пониманием.
По прочной лестнице с дощатыми перилами мы поднялись наверх. Бунгало было окружено галереей с узорчатой деревянной решеткой, на которую и выходили две лестницы. Внутри, со стороны фасада, просторный, окнами на море, холл с выходом на широкий балкон, на противоположном конце здания — кухня с тяжелыми откидными деревянными столами. Холл и кухню соединял узкий коридор, по обе стороны которого за дощатыми переборками находились спальни, три справа и три слева. Мы с Инкой заняли первую, ближе к холлу, Хаген и Зо Мьин облюбовали тоже первую, только с левой стороны Бени и Володя разместились во второй слева Тимофей и Тан Тун — во второй справа, рядом с нами А Ла Тун совершенно серьезно, без тени юмора, занял обе последние комнатушки в одной он устроил кладовую, в другой, последней справа, расстелил на полу постель
Пол в спальнях, что нас удивило, был тоже решетчатый, сквозной, нам было видно, как оба солдата, сидя внизу, между сваями, на скамеечках, курят и что-то едят.
— Вентиляция, — объяснил я Инке, которая, по вполне понятным причинам, была несколько озадачена.
Но, по-видимому, это соображение пришло в голову и заботливому Ла Туну, потому что сквозь пол мы увидели, как он, спустившись, подошел к охранникам и, показав наверх, что-то коротко сказал. Оба охранника, смутившись, поспешно поднялись и ушли.
Облегчений вздохнув, Инка переоделась и озабоченно спросила.
— Послушай, а тебе не кажется, что наша охрана как-то странно реагирует на Бени? Перед ним чуть ли не тянутся во фрунт.
— Дался тебе этот Бени, — возразил я. — Ну, тянутся, ну и что? При его-то росте — как перед ним не тянуться?
— И все же, все же… — не слушая меня, сказала Инка. — Слишком много странностей. Кража, сумка, странный Бени, странный Хаген, странный какой-то Зо Мьин, это еще колесо..
Вместо ответа я задумчиво посмотрел на гвоздь, который все еще держал в руках. Гвоздь был совершенно прямой и, я бы сказал, новенький, с указательный палец длиной. Что могло заставить его встать на дороге торчком? Должно быть, он торчал из обломка какого-нибудь ящика.
— Черт его знает, — сказал я и положил гвоздь в карман. — Повешу на цепочку и буду носить на груди.
— Леди и джентльмены! — громовым голосом объявил в коридоре Ла Тун. — В нашей программе — ужин а-ля фуршет и морское купание!
Все, конечно же, проголодались, как звери. Высыпали в холл, уже одетые для выхода к морю, и, не садясь, набросились на приготовленные Ла Туном бутерброды.
Тан Тун стоял на балконе с гигантскими многоэтажными сандвичами в обеих руках и, ожесточенно жуя, смотрел на море.
Океан уже всасывал в себя темно красное разбухшее солнце, и короткий тропический закат сменился глухим багрово-коричневым мраком. Худенький, низкорослый Тан Тун стоял на балконе, фигурка его, по-первобытному грациозная (юбку свою он свернул в набедренную повязку), живописно чернела на фоне жарко-холодного неба, обильно украшенного черными пальмовыми перьями. Инка сбегала за фотоаппаратом и, к неудовольствию Хагена, сделала снимок.
Покончив с едой, мы все, кроме Тан Туна, который предпочел любоваться ночным океаном с балкона, спустились вниз и по холодному тяжелому песку побежали в темноте к темному океану.
Профессор Боост один из нас был в слипах и ступал осторожнее других, по-утиному, и поэтому отстал.
— Мой юный друг! — крикнул он бежавшему впереди всех Тимофею. — Куда вы так спешите? Не надо рисковать собой, как врач вы слишком ценны для нашей экспедиции!
— А что за риск? — замедляя шаги, спросил Володя.
— А змеи? — зловещим шепотом произнес Хаген. — У них сейчас самое время охоты!
Володя остановился.
— Прекрасно! — воскликнул он. — Кто как, а я по ночам не купаюсь. Что я, швед, что ли?
Но обратный путь к нашему ярко освещенному, как океанский лайнер, бунгало был настолько темен, что Володя, поколебавшись, поплелся вслед за нашей компанией.
Мы в темноте и безмолвии продолжали свой путь. Черные пальмы укоризненно шумели над нами своей поблескивающей в лунном свете листвой.
— Пусть я погибну, — громким голосом говорил Хаген, — и пусть на моей могиле напишут: он был гордым и нежным, его любили женщины и не любили друзья.
Однако, войдя в теплую черную воду, мы все позабыли про осторожность: прыгали, плескались, барахтались, освежая истомленные потные тела, оглашали окрестности криками, которые долетали, наверное, до самих Змеиных островов
Я зашел в воду по грудь, похлопал руками вокруг себя, подозвал Инку. Тут накатила такая оглушительная волна, что нас обоих накрыло, ударило и потащило к берегу. Океан показывал свои когти
