Ольга Ларионова - Искатель. 1966. Выпуск №2
— Ну, вот и прилетели, — сказала Ираида Васильевна.
— Ага, — отозвалась Симона. — А вон там, в красном, — кажется, наша Ада.
Мобиль подрулил прямо, к длинному, похожему на пляжную раздевалку, зданию космопорта. Ираида Васильевна немножко задержалась, успокаиваясь, и неторопливо вышла на бетонированное поле.
Вокруг Симоны уже стояла небольшая толпа: голубые комбинезоны Международной службы Душанбинский космодром был предоставлен в ее распоряжение — вперемешку с пестрыми летними костюмами, — по всей вероятности, это уже собирались пассажиры, которые должны были лететь на «Первую Козырева».
Черная лохматая голова Симоны возвышалась над всеми, нередко в каком-нибудь затейливом жесте взлетали ее большие и легкие руки.
— Симона, здравствуй! — послышался звонкий девичий голос, и Ираида Васильевна увидела Аду, только она была не в красном, а в строгом светло-сером костюме.
Симона вскинула руку и, увидав подходящую Ираиду Васильевну, крикнула:
— Девочки, девочки, мы имеем начальника!
Ада обернулась и пошла навстречу Ираиде Васильевне, и тут же из толпы высунулась смуглая мордочка Паолы и улыбнулась так искренне и, как всегда, по-своему застенчиво, что чувство одиночества ушло, и Ираида Васильевна тихонько сказала: «Ну вот…» — как обычно говорят: «Ну вот я и дома».
Паола, в какой-то нелепой красной курточке, которая еще больше делала ее похожей на обезьянку, вприпрыжку побежала к Ираиде Васильевне, обгоняя Аду, и Симона тоже бросила Тимку и пошла к ним.
— Как славно, Паша, что ты с нами, — сказала Ираида Васильевна. — Только что ж ты не со своего космодрома?
— У нас будет ракета только в четверг, — сказала Паола и покраснела.
Все смотрели на Паолу и улыбались, потому что было ясно: к Земле подходит «Бригантина».
На «Первой Козырева» просидели полдня — Холяев, железный человек и бессменный начальник, никак не хотел выпускать их на одной патрульной ракете: ее грузоподъемность не превышала двухсот пятидесяти килограммов. Симона виновато притаилась в уголке салона, ибо не в первый раз всему виной были ее габариты. В конце концов она сама отправилась к Холяеву, чтобы найти компромиссное решение, и не прошло десяти минут, как она уже вернулась и объявила, что начальник разрешает взять не патрульную, а буксирную ракету, поэтому все поместятся и смогут сегодня же сменить персонал, замещавший их на время отпусков. Паола радовалась молча, потому что на носу был подход «Бригантины», и ей пришлось мчаться через океан, чтобы лететь с русскими. Симону, бывшую замужем за знаменитым Агеевым, она тоже считала русской. Симона тоже так считала, и только иногда, когда ловила себя на невольном: «эти русские», — вдруг не то чтобы огорчалась, а скорее удивлялась.
Сегодня у всех вертелся на языке вопрос: удалось ли Симоне во время короткого отдыха на Земле связаться с кораблем Агеева? Но Симона ничего не говорила, а по какой-то молчаливой договоренности никто не задавал вопросов о тех, кто находился в полете.
Не спрашивали об Агееве; не спрашивали о «Кара-Бугазе», на котором штурман Сайкин — с некоторых пор Ада начала его называть «мой Сайкин» — ходил к Марсу и обратно довольно регулярно; не спрашивали и о «Бригантине» — впрочем, о ее подходе всем уже было известно.
И никогда не спрашивали Ираиду Васильевну. Ни о чем.
А чтобы не почувствовала она, что ее обходят молчанием как-то по-особенному, Симона шутила: «Королям и начальникам космических станций вопросов не задают».
И тогда Ираиде Васильевне хотелось нагнуться — как тогда, в мобиле.
Собственно говоря, небольшой искусственный спутник, которым командовала Ираида Васильевна, не был самостоятельной космической станцией, как гигантская «Первая Козырева», предназначенная для приема кораблей, крейсировавших между искусственными спутниками Земли, Марса, Венеры и Сатурна, а также планетолетов-разведчиков, ходивших в сверхдальные рейсы с научно-исследовательскими целями. Еще давно, когда космическое пространство только начинало осваиваться, было создано около десятка сверхмощных ракет, способных преодолевать расстояние между планетами с одновременной посадкой на них. Но потом перешли к созданию кораблей двух типов: одни, межпланетные, летали только в Пространстве, другие, маленькие, словно муравьи, перетаскивали на Землю все то, что доставлялось межпланетчиками на промежуточные околоземные станции.
«Муравьи», как их прозвали и даже стали официально именовать, имели строго ограниченные зоны посадки. Огромная сеть радарных установок службы космоса немедленно засекла бы любого «муравья», если бы он попытался сесть в какой-нибудь отдаленной зоне.
Такие меры действительно были необходимы, и не только потому, что бесконтрольный вывоз сокровищ с других планет противоречил принципам, согласованным между странами. Биологическая угроза, которая неминуемо нависла бы над Землей в случае хаотических межпланетных рейсов, тоже была немаловажным фактором.
Но основным камнем преткновения были венериане.
Земное человечество не могло прийти пока к единому мнению: как же помочь совсем недавно возникшему человечеству Венеры?
Особая конвенция ограничила до минимума полеты на эту планету, категорически запретила вступать в контакт с венерианами, впредь до составления единой четкой программы взаимоотношений с ними.
Несколько десятков лет система околопланетных станций вполне оправдывала себя, и космическое строительство было направлено исключительно на увеличение числа межпланетных грузовиков и «муравьев». Ракеты прибывали непосредственно на космические станции, где проходили карантин, проверку двигателей и досмотр грузов сотрудниками Международной службы. Но однажды, почти одновременно, на «Первой Козырева» весь персонал, а также экипажи трех швартовавшихся ракет были поражены Цестой аробирой, занесенной, по-видимому, с Марса; а «Линкольн Стар» едва не погиб от взрыва вышедшей из управления ракеты, которую вовремя не успели отвести подальше. Тогда-то и было решено около каждой космической станции создать группу вспомогательных спутников, играющих роль таможенных станций.
Несмотря на то, что такие сооружения обычно создавались объединенными силами космических держав, строительство станций вокруг «Первой Козырева» почти целиком осуществлялось французскими инженерами. Вероятно, это было просто случайностью и ни в коей мере не отразилось ни на технической оснащенности, ни тем более на комфортабельности станций.
Зато названы они были по-французски: «Атос», «Портос» и «Арамис».
