KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Приключения » Прочие приключения » Михаил Белов - Когда пробуждаются вулканы

Михаил Белов - Когда пробуждаются вулканы

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Михаил Белов, "Когда пробуждаются вулканы" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Данила сдержанно, едва приметно поклонился.

— Вы не ошиблись? Может быть, это не Большой Синий пробуждается? — Колбин обратился к Сенатовой.

Та слегка улыбнулась, но промолчала.

— Странно, странно, — Колбин нахмурился. — Население предупреждено?

— Да.

Внезапно раздался резкий сигнал зуммера, и на щите напротив стола на матовой стеклянной пластинке вспыхнуло огненное слово: «Внимание!»

Сигнальная аппаратура автоматически фиксировала сотрясения земной коры.

Сенатова круто повернулась и вышла из кабинета. Может быть, в эту самую минуту где-то рушатся дома, гибнут люди, на горные склоны выплеснулись огненные потоки лавы? Колбин поднялся из-за стола и, заложив руки за спину, заходил по кабинету. Данила мял в руках сигарету и не замечал, как на пол сыплется табак.

Вернувшись в кабинет с еще влажной сейсмограммой, Сенатова присела к столу и внимательно вгляделась в ее тонкие изломанные линии.

— Это не извержение, а подземные толчки, вздох вулкана, но довольно внушительный, — сказала она.

Колбин попросил ее связаться по радиотелефону с несколькими сейсмостанциями и взять у них сведения о подземных толчках. Толчки были зафиксированы и на других станциях, но их сейсмограммы оказались не столь отчетливыми. Дело в том, что сейсмографы не только фиксируют силу подземных толчков, но и определяют расстояние до очага. Получив такие данные от нескольких станций, нетрудно, с помощью специального инструмента, определить приблизительно и эпицентр.

Через час были вычислены координаты эпицентра. Сенатова подошла к огромной карте Камчатки и указала на вулкан Большой Синий.

— Опять он? — воскликнул Колбин.

— Третий толчок за последние четыре месяца.

Колбин задумчиво побарабанил по столу и остановился перед Сенатовой.

— Вы не знаете, где Соколов?

— Уехал на лесокомбинат покупать дом, — ответила она, складывая сейсмограммы в папку. — Я вам больше не нужна?

— Погодите, Марина… — Колбин взял ее за руки.

Данила почувствовал себя неловко и, пробормотав какое-то извинение, вышел из кабинета. Сложность жизни порою подавляла его. Попробуй объясни или уложи в какие-то формулы, параграфы то, что она порой преподносит. Только что говорили об опасности, нависшей над людьми, возможном извержении вулкана, и тут же эта улыбка и яркий блеск в глазах. Любовь рядом со смертью.

Данила не заметил, как очутился на окраине поселка. В лицо упруго хлестал теплый ветер. Тучи висели низко. Снег повалил крупными хлопьями. Неожиданно из белой завесы перед Данилой появилась лыжница, похожая на снегурочку; круто изогнутые брови, темные глаза и белые, засыпанные снегом волосы, падавшие на плечи. Но Данила узнал ее: Цветок Камчатки. Она тряхнула головой. Пушистый снег осыпался с волос. Они оказались цвета бронзы.

— Вы голову простудите, — сказал Данила первое, что пришло на ум. Ему хотелось с ней познакомиться, но она только сверкнула зубами и проскользнула мимо. Он смотрел ей вслед. Она шла широким размашистым шагом опытной лыжницы. Данила прислушался к себе, стараясь понять, что с ним происходит. Да это же радость, распирающая грудь, приподнимающая над землей! И он улыбался. Хорошо, что ему повстречался старый приятель — ветер, насыщенный влагой и беспокойством, дующий в лицо, зовущий вдаль.


Марина Сенатова пришла домой взволнованная. Она сняла пальто и вместо того, чтобы заняться приготовлением обеда, прошла в комнату, заставленную своеобразной, плетеной мебелью. На стенах — картины. Много картин. Эскизы, законченные полотна. Висят, стоят в углу, натянутые на подрамники, свернутые рулонами.

Марина принялась рассматривать все, что она написала за последние годы. Нет, не все ей нравилось. Раньше она видела не то, что надо. Вот портрет сестры. Здесь Варя — капризная кукла. А ведь Марина и тогда уже неплохо владела кистью. Известный художник Баскаков, у которого она училась в университетском кружке живописи, говорил, что у нее верный глаз, хорошая техника. И все же она много малярничала. Она видела в человеке то, что наяву, а многоликое, что скрывается порою за улыбкой или безразличным холодным взглядом, — ускользало.

По-настоящему писать Марина начала после первой неудачной любви. «Наверное, в чем-то был прав Ибсен, — подумала она, — когда говорил, что для того, чтобы двигать искусство вперед, нужно нечто иное и нечто большее, чем природное дарование: страсти, страдания, которые наполняют жизнь и дают ей смысл. Иначе не будешь творить…» Марина развернула рулон с «его» портретом. С холста глядел мужчина с холеной бородкой; продолговатое улыбающееся лицо; крупный рот с сочными губами чуть приоткрыт, видны белые сверкающие зубы. Красавец. Неужели она любила такого? Со второго полотна на нее смотрело надменное лицо с плотно сжатыми губами. Этот портрет она написала сразу же после того, как «он» начал читать в университете курс лекций о вулканологии. А над третьим портретом Марина работала на Камчатке и хотела воспроизвести «его» таким, каким он оказался на самом деле. На красивом лице под маской добродушия скрывалось затаенное самодовольство. В портрете, как казалось Марине, не хватало какой-то детали, но в этой детали было все. Она сильно любила его, поэтому, может быть, и не сумела разглядеть в нем эту «деталь».

Марина сунула портрет в печку. Пламя жарко лизнуло его, холст вспыхнул. Грусть стеснила ее сердце. Она никогда не думала, что давно прошедшее и отболевшее будет иметь над ней такую власть. Но воспоминания о минувшей радости и печали болезненно отзывались в ее душе. Она, оказывается, ничего не забыла. Ничего!

Впервые она его увидела на даче профессора живописи Михаила Михайловича Баскакова. На нем был светло-серый костюм, выгодно оттенявший загорелую мускулистую шею. С ней он держался просто, слегка покровительственно. А когда увидел ее работы, принесенные на просмотр профессору, пришел в восторг. «Вы меня покорили», — сказал он. Она, очевидно, тогда сильно покраснела, потому что он, взглянув на нее, засмеялся и добавил: «Вы прелесть». Похвала польстила Марине. А профессор погрозил ему пальцем: «Не играй на самолюбии, Колбин. Это нечестно». Он опять засмеялся и, лукаво взглянув на нее, сказал: «Не верьте профессору, Марина Семеновна. Без самолюбия нельзя прожить. О-о-о! Самолюбие — тот рычаг, которым Архимед хотел приподнять земной шар!» Да, у Колбина был острый язык. В душе он считал себя художником, любил французскую живопись. Перед мысленным взором Марины возникла картина, висевшая у него в квартире. Геркулес, послушно взявший прялку Омфалы. Марина улыбнулась, вспомнив его слова: «Ты моя Омфала». Она хотела, чтобы он стал ее Геркулесом, но жизнь безжалостно разрубила все узы, связывающие их.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*