Ева Гончар - Рассвет над океаном
«Уильям Рейнс», — написано в нём.
Часть II. СОРОК ТРЕТЬЯ Штат Делавэр, 2002 год
18. Мисс Паркер. 10 апреля, среда, утро
Рейнс.
В висках стучит имя.
Уильям Рейнс.
Я возвращаюсь в свой кабинет, проговаривая мысленно версию, объясняющую, зачем я заставила Брутса возиться с шифром. Но никто ни о чём не спрашивает. Они уверены, что не оставили в папиных коробках ничего запретного, и не интересуются моими находками. Лучше бы интересовались! Мне пришлось бы лгать и изворачиваться, и это отвлекло бы меня от боли.
Что у меня болит — душа или тело? Боль возникает в солнечном сплетении и жгучими волнами разливается вверх и вниз. Больно двигаться и дышать. Опустившись в кресло, я стараюсь больше не делать ни того, ни другого.
Уильям. Рейнс.
Я как-то сразу поняла, что это правда! Найденный мной листок — не фальшивка. Копия настоящей справки, написанной для кого-то в Центре, потерянная среди других копий. Если бы я ничего не искала, я бы выбросила этот пакет, не глядя! Пятьдесят восьмой год. Именно такой вид имеют старые бумаги, о хранении которых никто не заботился: ветхие, потемневшие, с едва различимым текстом.
И поняла, конечно, почему это столь тщательно скрывали от Джарода и от меня. Слишком много вопросов возникло бы у нас обоих, узнай мы, что он — Паркер. Слишком много вопросов…
И вряд ли я стала бы охотиться за собственным братом!
В том, что мой биологический отец — мистер Рейнс, сомневаться, увы, не приходится! Особенно с тех пор, как я занимаюсь архивом. Все документы, касающиеся моего рождения, мне оставили. Полагаю, наверху решили больше не делать из этого тайны. Я читала папину медицинскую карту. Он обследовался несколько лет, прежде чем получил печальный вердикт о своём неизлечимом бесплодии. Я видела результаты обследования Рейнса и заключение, что он совершенно здоров и может стать донором. «Надо же, когда-то Баллон мог похвастаться здоровьем быка-производителя!» — подумала я тогда. Я даже держала в руках согласие на искусственное оплодотворение, подписанное мамой.
Вдруг — как вспышка! — становятся понятными слова Фенигора о том, что мою маму убил отец Джарода.
Общий донор наших матерей. Мистер Рейнс. Абсолютное зло.
Проклятье, как же больно! Свернуться бы сейчас клубком на кабинетном диване и лежать так до скончания времён!
Нельзя, Паркер. За тобой наблюдают, забыла? Ты подопытная крыса, Паркер!
Джарод — мой брат. Мой единокровный брат! Однажды я уже примерялась к тому, что мы — родственники. В памяти всплывают события четырёхлетней давности, когда я узнала, что у меня есть близнец. Я не сумела сама выяснить, кто это. Джарод, который, как всегда, был на шаг впереди, назвал меня «сестрёнка». И у меня ослабели ноги! Потом я поняла, что он разыграл меня. И не стала копаться в себе, чтобы разобраться, почему одна лишь мысль о том, что Джарод может быть моим братом, так меня потрясла!
Воспоминания о том вечере делают боль нестерпимой. Анжело! Анжело, который — по моей вине! — уже никогда не станет нормальным. Я не хотела причинить ему вред, но если бы я не вмешалась… если бы забыла в тот момент, что должна вернуть Джарода в Центр…
Всё, к чему прикасается Центр, рушится, гибнет, превращается в боль.
Всё, к чему я прикасаюсь!
Я надеялась сделать счастливым Томми. И потому его убили! Хотела дать Джароду счастье и спокойствие знания. А вместо этого он получит от меня отчаяние! Мию Паркер он когда-нибудь забудет. Конечно, забудет! Однажды он встретит женщину, умеющую дарить любимым радость и жизнь, а не разрушение и смерть. Но сможет ли он забыть, чей он сын? Всё горе и вся грязь нашего рода лягут на его плечи так же, как они лежат на моих.
А что делать мне? Как мне забыть минувшую ночь? Ночь, вместившую больше любви, чем вся моя предыдущая жизнь. Ночь, в которой не было случайных прикосновений и случайных слов. Ночь, как соты — мёдом, наполненную счастьем. Как забыть это ощущение сложившейся головоломки? Свою уверенность, что теперь у нас с Джародом одна жизнь на двоих, и всё в ней пойдёт, как надо? Неужели наше притяжение друг к другу — всего лишь голос крови?
Никогда я не забуду.
И поделом! Я слишком долго была… слишком долго хотела быть слепым орудием Центра.
Что будет с нашим побегом? Состоится ли он? Сумеем ли мы быть рядом, зная, что больше никогда… Невыносимо думать об этом сейчас!
Боль не отпускает. Лицо, на котором я так долго удерживаю равнодушную маску, онемело. Вдруг обнаруживаю, что снова разбираю бумаги — сортирую их по цвету и размеру. Нужно пережить несколько часов до конца рабочего дня! Потом я поеду домой и там позволю боли вырваться наружу. Прячу в сумку свою ужасную находку и листок с расшифровкой. О предстоящем разговоре с Джародом думать невыносимо тоже, но избежать его — невозможно.
19. Джарод. 10 апреля, среда, вторая половина дня
Наш побег. Наша яхта. Наша каюта.
Удивительные слова. Повторяю их про себя весь день, но никак не могу привыкнуть к тому, что мы — есть! С самого утра я сидел в салоне над картами, справочниками и погодными сводками, стараясь сконцентрировать на них внимание, но то и дело ловил себя на том, что не понимаю ни значка, ни слова. В конце концов, я махнул рукой и позволил мыслям о Мие сопровождать каждое моё действие. О чём ещё можно было думать после такой ночи?!
В этот раз она пришла сияющая и праздничная, в светлом пальто, окутанная облаком лёгких весенних духов. Я немного боялся этой встречи, но её слова: «Я очень хотела тебя увидеть!» — разом рассеяли страх. Была любовь, много любви, и были разговоры, и я не знаю даже, от чего я чувствовал себя более счастливым — от разговоров или от любви! Неужели это та самая мисс Паркер, которую совсем недавно я называл «мёртвой планетой»? И как только мне пришло в голову такое сравнение?! Мы вспоминали детство, она смеялась во весь голос, смахивала слёзы, по-детски морщила лоб, пытаясь ухватить за хвост какое-то ускользающее воспоминание, и слушала меня, серьёзно распахнув глаза — она была такой же искренней и тёплой, какой я узнал её много лет назад. Я горы готов свернуть, лишь бы такой она теперь и осталась!
После обеда на яхту доставили всё, что вчера было заказано в Филадельфии, и у меня появилось занятие, которое гораздо лучше сочеталось с моей сегодняшней неспособностью сосредоточиться. Я разместил на нижней палубе коробки с продуктами и баллоны с питьевой водой, и там сразу стало совсем тесно, а потом занялся вещами, которые купил для Мии. Не только одеждой и обувью, но и милыми безделушками, главное назначение которых — вызывать у неё улыбку. Хочу, чтобы она не слишком грустила о потере дома, в котором прожила всю жизнь! Набор красивых и удобных щёток для волос — взрослой мисс Паркер. Мягкие вышитые тапочки — маленькой. Инкрустированная шкатулка для украшений — взрослой. Большая кружка с изображением забавного зверя на боку — маленькой… Вскоре наша каюта и ванная стали выглядеть так, словно здесь уже живёт женщина. Счастливая женщина!
