Алексей Леонтьев - Последняя радиограмма
Шухов замолчал.
— У вас все? — спросил Газиев.
Шухов хотел еще что-то сказать, но передумал.
— Так точно. Все.
Наступила пауза. Старший помощник молчал.
Газиев добрался взглядом до меня, зажатого в крохотном пространстве между штурманским столиком и перископом. Я сам выбрал себе это место по боевому расписанию. Отсюда можно было видеть все происходящее в рубке сразу.
— Ну, а что думает комиссар?
Видимо, это получилось случайно, но Газиев слово в слово повторил знаменитую фразу легендарного комдива из фильма «Чапаев».
Ответственность, которая ложится на плечи командира подводной лодки, огромна. Он один в такие минуты отвечает за судьбу всех людей, находящихся на корабле. Он один может отдать приказ, который или спасет, или погубит всех доверившихся ему: на подводных лодках редко удается уцелеть части команды. В случае неудачи погибают все.
Все совещание я неотрывно наблюдал за Газиевым и сейчас чувствовал, что командир больше не нуждается в советах. Он взвесил и рассудил все сказанное здесь и готов отдать приказ, и мы должны безоговорочно выполнить его, каким бы он ни оказался. Хорошо зная Газиева, я предчувствовал, что это будет за приказ. Но, понимая всю опасность и невольно думая о том, что ждало меня, Шухова, Газиева, старпома, командира минеров, рулевых, акустиков — всех людей, шедших на нашей подлодке, где-то в глубине души страшась того, что должно было случиться, не мог не одобрить этот приказ.
Я улыбнулся.
— Мне кажется, командир уже принял решение, и я думаю, что оно правильное…
Это была тоже фраза из «Чапаева»: ответ комиссара Фурманова комдиву. Все тихо рассмеялись. Так тихо, как будто нас мог услышать противник. Только Шухов остался по-прежнему замкнуто серьезным.
— Благодарю всех! — сказал Газиев. — По местам!
Рубка опустела. Командиры боевых частей разошлись по своим местам. Склонившись над штурманским столиком, Газиев что-то быстро писал.
— Радист!
На листке был набросан текст двух радиограмм. Первая почти повторяла уже переданную. «Замечен противник, блокирующий проход в минных полях. Пытаясь отвлечь, ухожу на ост. Газиев».
Вторая была очень краткой: «Веду бой. Газиев».
Командир отдал листок.
— Передать шифром, в порядке очередности и обстановки. Как только будет представляться возможность.
— Есть!
Мигунов скрылся.
— Акустик! Где эсминец?
— Пеленг двести семьдесят! Дистанция двенадцать кабельтовых.
— Поднять перископ! — скомандовал Газиев. — Курс… Средний вперед!.. Опустить перископ!
Перископ нельзя долго держать над поверхностью. Не больше двух-трех секунд. А лучше всего уложиться в одну секунду. Газиев умел пользоваться перископом виртуозно.
— Справа по борту шум винтов сторожевика! — доложил акустик. — Идет курсом к нам.
— Услышали! — усмехнулся Газиев. — Полный вперед! Как эсминец?
— Идет прежним курсом!
— Самый полный вперед! Поднять перископ!
Газиев снова прильнул к окулярам.
— Опустить перископ!
Судя по лицу командира, то, что он увидел в перископ, не устраивало его.
— По корме шум винтов двух сторожевиков! — доложил акустик. — Идут прямо на нас!
— Они меня не интересуют, — отмахнулся Газиев. — Мне нужен эсминец!
— Идет прежним курсом!
Газиев задумался на секунду.
— Поднять перископ!
Матрос выполнил приказание. Газиев не опускал перископ пять… десять… пятнадцать секунд.
— Сторожевики приближаются! — доложил акустик. — Дистанция десять кабельтовых.
Газиев развернул перископ, чтобы взглянуть на преследователей, и снова вернул его в прежнее положение.
— Есть! — вырвалось у него.
— Эсминец меняет курс! — доложил акустик.
— Вижу, дорогой, вижу! — проговорил Газиев. — Хорошо идет… На нас!
Теперь я понял замысел командира. Он все-таки заставил сигнальщиков эсминца «заметить» бурун от нашего перископа.
Эсминец развернулся. Мы шли на встречных курсах.
— Опустить перископ!
— Сторожевики по корме. Дистанция восемь кабельтовых.
Акустик мог бы уже не докладывать этого. Мы ощущали шум винтов противника через корпус подлодки.
Но вот эти неприятные звуки стали ослабевать.
— Сторожевики меняют курс! — доложил акустик.
— Поднять перископ!
— Отходят, — пробормотал командир. — Ну что же, этого следовало ожидать.
Он повернул перископ в сторону эсминца.
Мы быстро сближались. Для подлодки нет ничего опасней торпедной атаки на встречных курсах. Подводная лодка встречается с несущимся прямо на нее эскадренным миноносцем. Надо иметь железные нервы, чтобы выдержать это сближение и в нужный момент послать торпеды во врага. Приближающийся эсминец в перископ кажется гигантским.
Теперь Газиев был предельно осторожен. Перископ подымался над поверхностью воды на одну-две секунды.
— Носовые аппараты — товсь!
Но дистанция была еще слишком велика для атаки.
— Точно держать курс!
Раздался взрыв. Корпус лодки тряхнуло. Снаряд, пущенный с эсминца, разорвался справа по борту и немного впереди. Второй лег за кормой.
Больше ждать было нельзя.
Газиев поймал в перекрест нитей перископа мачту эсминца. Рубанул воздух кулаком:
— Первый, второй аппараты — пли!
— Торпеды вышли! — прокричал старший торпедист.
В руке Газиева зажат секундомер. Секунда, две, три… пять…
— Третий, четвертый аппараты — пли!
Сильный хлопок достиг боевой рубки.
— Торпеды вышли!
Секунды ожидания.
— Торпеды идут прямо! — докладывает акустик.
— Право руля! — командует Газиев. — Ныряй! Погружаемся на глубину сорок метров! Приготовиться к атаке лодки глубинными бомбами.
Лодка развернулась на восток и круто опустила нос. Все невольно откинулись назад. Со штурманского столика посыпались карандаши. Но никто не замечал происходящего. Мысли всех были прикованы к торпедам, вышедшим из носовых аппаратов. Газиев не отрывал глаз от секундомера. Гидроакустик замер у своей аппаратуры. Шум торпед становился все тише, зато грохот винтов приближающегося эсминца напоминал теперь раскаты грома.
И вдруг раздался взрыв… Вот она, музыка подводника!
— Есть! — воскликнул Газиев. — Точно!
— Торпеда попала в цель! — подтвердил акустик.
Мгновения. Новый взрыв. Вторая торпеда тоже точно угодила в цель.
— Шум винтов сторожевика справа по борту. Пеленг сорок! — доложил акустик.
