Александр Башибузук - Страна Арманьяк. Корсар.
- Ничего... Как тебе шебека после ремонта?
- Нормально, господин шаутбенахт... - скупо ответил капитан. - Пока так, дальше скажу больше...
Я уже знал, что мне ответит Веренвен и спросил проформы ради. Сам вижу, что мастера справились на славу.
Впрочем, на кардинальные переделки я пока не решился, парусное вооружение вообще не трогал и ограничился тем, что напрочь убрал места для гребцов, а на их месте организовал опердек - артиллерийскую палубу с портами для орудий. То есть, теперь моя красавица стала вполне двухдечным судном.
Ну и еще по мелочи: мастера на верфи по моему проекту перемонтировали, и нарастили борта с фальшбортами, немного модернизировали систему управления - добавили рычажные приводы к румпелю, переделали трюм и укрепили корпус. Ну и текущий ремонт конечно: полностью поменяли такелаж, перемонтировали и усилили крепления мачт, да и сами мачты сменили. Над корпусом тоже поработали, сделали перешивку и нанесли покрытие по рецепту Фена. Короче - обновили посудину.
А я в свою очередь полностью сменил артиллерийское вооружение.
Теперь у меня на верхней палубе двенадцать малых казнозарядных фальконетов на вертлюгах, по шесть по каждому борту, а самое главное в опердеке; восемь двенадцатифунтовых орудий с конической зарядной камерой, способных палить помимо обычного арсенала снарядов еще и бомбами. Воткнул бы больше, но места маловато, шебека не резиновая, да и весят они чуть менее тонны каждое.
Ну и курсовые дальнобойные средние фальконеты - числом два, да столько же аналогичных ретирадных. Что в итоге составляет, аж двадцать шесть орудий, более чем достаточно для любого дела. Более чем, ибо на местных лоханках пушки только появляются, а пока в основном обходятся средневековой машинерией, требушетами да катапультами.
Если бы мне предстояло без затей пустить на дно франков, я бы даже не парился, но не все так просто. Топить категорично нельзя, а это значит - только абордаж. А на посольском нефе, не менее полутора сотен бойцов, и из них, с десяток тяжеловооруженных дворян. И все это против моих семи десятков абордажников. Даже если к ним добавить Логана с его оболтусами, да меня с близнецами, все равно очень неравнозначно получается. Но это я кокетничаю, в любом случае, картечь свое дело сделает...
- Гуттен!!! Гуттен!.. - вдруг завопили Луиджи и Пьетро. Эти чертенята, по своему обычаю, только попав на шебеку, сразу стали осваивать верхушки мачт. Обезьяны, а не пажи...
На скрытом дымкой берегу стал просматриваться маяк на мысу и мой замок. Я громко ругнулся, времени нет, а домой хочется просто непереносимо, принял от Веренвена песочные часы, и отдал команду:
- Верхняя левая батарея, товсь!
Орудийная прислуга живо разбежалась по орудиям, с громким хлопаньем вылетели пробки из дул, лязгнули крышки зарядных ящиков...
Горка светлых песчинок в нижнем отделении часов стала неумолимо расти...
Канониры ловко вставили зарядные камеры в фальконеты и тут же забухали деревянные киянки, заклинивая их в казенной части...
Обер-цейхвахтер* Симеоне, пробежался по батарее, громко стукнул дубинкой по голове ученика канонира, замешкавшегося с запальником, и истошно проорал:
цейхвахтер - офицер морской артиллерии, имевший в своем ведении орудия, станки и снаряды.
- Верхняя батарея левого борта, готова!!!
Я глянул на скатившиеся вниз последние песчинки и скомандовал:
- Залпом, огонь!..
Снопы огня в облаках белого дыма протянулись над водой, резкий грохот заглушил вопли буревестников. Я довольно кивнул и бросил вытянувшемуся рядом обер-боцману Андерсену:
- К раздаче винной порции и приему пищи приступать. Мне сервируйте в каюте. И пригласите юнкера ван Брескенса с его эскюэ* ко мне на обед. Хватит ему абордажников дрючить... Что? Блюют оные эскюэ? Тогда без них...
эскюэ - оруженосец.
В каюте плюхнулся в свое кресло и прикрыл глаза. Запах кожи, стали и пороха, разбавленный ароматом арманьяка, с оттенком вездесущего трюмного смрада, острые оттенки моря - все это раньше умиротворяло, создавало ощущение домашнего уюта, а сейчас...
Давит что-то и давит на сердце... вот только что, никак не могу понять. По своим крошкам соскучился? Не иначе так... Но ничего...
- Мой господин без настроения? - Земфира приняла у меня меч, метнулась к комоду и вернулась уже со стопкой полной арманьяка и куском хлеба с паюсной икрой.
- Есть немного... - я опрокинул в себя рюмку. - Ты сама как? Не мутит?
- Мой господин... - сирийка присела в глубоком книксене, а потом рассмеялась и крутнулась в танцевальном па. - Мой господин, ваша недостойная рабыня родилась на корабле...
Я просто кивнул ей и взяв с ломтя хлеба кусочек икры забросил его в рот. Не мутит - так не мутит, одной заботой меньше...
- Жан... - сирийка примостилась на ручке кресла и склонилась к моему уху. - Жан, а зачем ты заставил меня взять свои лучшие платья и драгоценности? Неужели возьмешь с собой на прием к какому-нибудь герцогу? А-а-а... я догадалась, ты просто хочешь всегда видеть меня красивой?
- Ты и без этих побрякушек красивая... - после паузы сказал я. Признаваться, что везу ее к отцу, отчего-то не хотелось. Но надо... - Скажи моя ласточка, ты скучаешь по дому? По родным?
Сирийка скользнула мне на колени, прижалась к груди и прошептала:
- Иногда... по маме и отцу... Но когда ты со мной, все горести проходят... А почему ты спрашиваешь?
- Может так случиться, что ты скоро увидишься со своим отцом.
- Так ты... - Земфира отстранилась, в ее глазах блеснули слезы. - Ты везешь меня отдавать?
Я покачал головой и прижал к себе девушку:
- Глупая ты... Сама решишь, отправляться с ним или нет. А я приму любой твой выбор...
- Правда? - сирийка недоверчиво посмотрела на меня.
- Правда. И еще... Я хочу, чтобы ты поняла, ты достойна большего, чем имеешь со мной. Я никогда не смогу взять тебя в жены, никогда не смогу официально признать наших детей, мало того, может так случиться, что у меня появится жена - увы, даже помимо моего желания. Нам надо подумать, как быть... - и добавил видя полные возмущения глаза сирийки: - И еще раз, я приму любой твой выбор...
- Ты не будешь меня принуждать? - Земфира заговорила после долгой паузы, во время которой проницательно смотрела мне в глаза.
- Нет.
- Хорошо, мой господин... - сирийка улыбнулась. - Я верю тебе и поступлю по велению своего сердца. А что до всего остального, тобой перечисленного... Знаешь... Мне гораздо важнее твоя любовь. И большего не нужно...
Я поймал ее ладошку и прижал к своим губам. В голове мелькнула мысль, что если сирийка все же решит отправиться со своим отцом, мне ее будет очень не хватать...
- Клятые размазни!!! - дверь брякнула и громко топая сапожищами, в каюту ворвался Тук. - Ну ничего, три шкуры спущу со стервецов...
