Алексей Сережкин - Ученик
— Все, абсолютно все — и победа и поражение — у нас вот тут, — и он постучал пальцем по его лбу. В голове. И если ты это поймешь, то победить тебя будет нельзя.
Он открыл рот, чтобы возразить, но Кореец не дал ему возможности вставить слово:
— Да, тебя можно будет избить, покалечить даже, но победить — нельзя. И сила физическая — это чепуха по сравнению с силой духа.
— Слушай, ты это о чем? Ему показалось, что Кореец несет какую-то чушь — «нельзя победить» показалось ему полнейшей глупостью — какая-то там сила духа…
— Ну, я понимаю силу мускулов. Сильная рука, слабая рука. Сильный удар — за счет сильной руки. И слабый за счет…Кореец не дал ему закончить предложение:
— Твое дело сейчас — запоминать. Это понятно? Поймешь ты то, что я тебе говорю — или не поймешь — неизвестно. Может быть, никогда не поймешь. А может быть и поймешь, и поймешь очень быстро, от многого зависит, — туманно закончил свою мысль Кореец
— Действительно, не понимаю, — ответил он со смущенной улыбкой.
— Да я сам иногда не все понимаю, — буркнул Кореец и напомнил — фильм фильмом, а домашнюю норму должен еще успеть сделать.
— Будет сделано, — весело ответил он, помнишь, как в фильме боцман классно доску разбивал и ногой и рукой? Как он там всех направо и налево…
Кореец засмеялся:
— В кино еще и не то покажут.
И они попрощались до следующего дня.
Глава 10
Звонок в дверь раздался рано утром.
Он был один, родители были на работе, а бабушка еще накануне уехала к его тетке, поэтому он был предоставлен самому себе.
Кореец улыбнулся с порога и поставил на пол сумку — на вид тяжелую, в которой что-то громыхнуло в тот момент, когда она коснулась пола.
— Иди, позавтракай, — сказал он, когда они обменялись рукопожатиями.
— Да я не особо голодный, — несколько смущенно ответил Кореец.
— Я же не спрашиваю тебя, голодный ты или нет, верно? — весело спросил он, улыбнувшись. Поэтому отказываться нельзя. Вот если бы я спросил — «хочешь ты кушать или нет» — тогда другое дело. Логично?
— Куда уж логичней, — пробормотал Кореец, направляясь на кухню.
— Слушай, а ты сам-то почему ничего не ешь? — поинтересовался Кореец с набитым ртом.
— Да как-то не складывается у меня с завтраком. Обычно вскочил, умылся и в школу. Люблю поспать подольше.
— Понятно, — промычал Кореец. Поэтому, наверное, тебе бабушка тоже вопросов не задает, хочешь ты кушать или не хочешь. Кладет в тарелку и не открутишься.
— Угу, — подтвердил он, допивая чай. Ну что, идем?
— Идем, — сказал Кореец, вылезая из-за стола. Посмотрим на твои успехи.
— Ну, и как результат? — поинтересовался Кореец, с любопытством изучая клюшку. Даже невооруженным взглядом было видно, что она сильно изменилась за эти недели. В тех местах, где он хватался за нее руками, ребра закруглились и отшлифовались, в этих местах поверхность была покрыта темными потеками и пятнами. — Судя по всему, ты времени зря не терял.
— Пятнадцать минут, — ответил он с гордостью.
— Сколько, сколько? — недоверчиво переспросил Кореец. Ты сказал «минут» или мне послышалось? Ты, наверное, имел в виду, считаешь до пятнадцати? Так это всего секунд десять — пятнадцать, даже если считать, не торопясь.
Он молча подтащил к импровизированному турнику табурет и залез на него.
— Можешь засекать, время пошло, и, перенеся подбородок выше перекладины, повис на руках. Руки привычно обхватили ребристую, но уже давно не шершавую и такую до боли знакомую поверхность. Его прогресс в этом упражнении был таким быстрым, что он удивлялся сам себе. Трудно сказать, в чем была причина — то ли она заключалась в том, что изначально выбрал самую неподходящую поверхность для упражнения, то ли спустя некоторое время его руки уже использовали грани клюшки как дополнительные опоры, он не знал. Мозоли на руках набухали и рвались, в эти дни ему было мучительно больно и казалось невероятным, что он удерживает свое тело на весу, разгибая плавно руки в те моменты, когда казалось уже невозможно было держаться дальше — но и тогда он делал это максимально медленно.
— Ну что, теперь веришь? — спросил он, продолжая удерживать подбородок выше уровня перекладины. — а еще я вот так могу, смотри, — и он отпустил одну руку, продолжая удерживать свой вес на одной руке. Это было трудно — значительно трудней, чем висеть на двух руках, но тогда, когда ему надоело висеть столько времени на двух руках, он решил, что упражнение с одной рукой будет куда более эффективным, и он сможет использовать высвободившееся время для того, чтобы тренировать удар на газетах.
Вместо ответа Кореец присвистнул.
— Ладно уж, слезай оттуда, а то целый день провисишь. Ты, кстати, случаем подтягиваться не пробовал?
Он, плавно разогнув руку, спрыгнул. Рука разгибалась с трудом, как обычно, и он массировал плечо второй, менее уставшей рукой.
— Нет, подтягиваться не пробовал. Ты же сказал, что надо делать только это упражнение. Верно?
— Ага, подтвердил Кореец. Не подтягивался и ладно — и улыбнулся.
Они подошли к висевшей на стене подшивке.
— Тут ты тоже меня чем-нибудь удивишь? — поинтересовался Кореец с любопытством.
Накануне вечером он постарался в меру своих сил привести подшивку в порядок. Обкромсанные и надорванные листы он ободрал, но все равно выглядела подшивка растрепанной и уже очень слабо напоминала аккуратный календарь, висящий на стене.
— Тут вряд ли удивлю. Занимаюсь, все, как ты мне и показывал.
Кореец подошел поближе и провел рукой по газетам. Сначала по поверхности, потом прошелестел ею, как будто проверял толщину книги и общее количество страниц. Затем он почему-то приподнял ее и заглянул за нее — изучая, потрогал рукой стену и вернул подшивку обратно.
— Ты не помнишь, сколько было листов сначала и сколько ты оборвал? — поинтересовался Кореец.
— Не-а. Не считал. Да практически сам и не обрывал. Листы сами измочаливаются в середине и перестают держаться. Рвутся. От центра к краям — так что и рвать не приходится. Помолотишь-помолотишь — вот и нет листка.
— Покажи-ка, — попросил Кореец и уселся на софу. Он посадил на колени плюшевого медведя и выглядел со стороны почему-то ужасно комично.
Ему показалось в этот момент, что комната полна зрителей и, слегка волнуясь, подошел к подшивке. Чувствуя спиной, что Кореец внимательно наблюдает за ним, он нанес первый удар максимально технично, ему не приходилось вспоминать все составляющие правильного удара. В момент касания кулаком газеты он усилил удар рывком бедер и сразу же нанес удар левой. У него не оставалось времени на подсчет вдохов и выдохов, и он даже не считал свои удары.
