Андрей Бильжо - Заметки пассажира. 24 вагона с комментариями и рисунками автора
Вагон 22. И опять в том же направлении
Ты уедешь, ты уедешь в Петербург, а приедешь в Ленинград…» – пропел, хитро улыбаясь и засыпая, мой остроумный внук. А я взял свой дорожный портфель и, удивляясь тому, как в четырехлетней голове может быть столько мусора, и в то же время восхищаясь тем, как к месту применена цитата, отправился в очередной раз в колыбель революции. В культурную столицу нашей родины я часто ездил и езжу в командировки по очень культурным поводам.
25 июня, накануне своего дня рождения, я сел с женой в «Красную стрелу». В СВ. В моей большой сумке лежали головы легендарных питерцев: Алисы Фрейндлих, Алексея Германа, Юрия Шевчука, Александра Сокурова и Сергея Лихачева. Головы вырубил топором из дерева воронежский скульптор Сергей Горшков, и предназначены они были для оформления питерского «Петровича». В ноль часов двадцать минут 26 июня мы выпили за мое здоровье с моей подругой Светой Конеген, которая ехала в Питер на презентацию своей книги в соседнем вагоне. Мы отмечали мой день рождения, обсуждая американца, у которого московский носильщик украл багаж. Стоит ли говорить, что сильно пожилой турист не помнил ни лица носильщика, ни его возраста. Ни-че-го. Впрочем, может быть, и багаж он сам забыл. Что поделаешь – возраст. А я думал, что было бы с носильщиком, укради он мою сумку с головами. Я бы много отдал, чтобы посмотреть на выражение его лица. В Питере были белые ночи и… черные дни. Дождь не переставая шел весь день. Солнце появлялось в полночь. А вот другая поездка. Матч «Зенит» – «Сатурн» закончился победой «Зенита», который стал чемпионом страны. Играли в Москве. Ленинградский вокзал был забит болельщиками. Фанатами «Зенита». Я с трудом пробился к своему вагону, пряча лицо в шарф, чтобы не услышать от питерских привычное: «О, Розенбаум!» Через несколько минут на пороге купе, в котором я уже разместился, появился, тяжело дыша, замечательный актер Анатолий Равикович. Лев Евгеньевич Хоботов из «Покровских ворот». Обаяние, деликатность и врожденная интеллигентность этого человека заполнили купе. Мы сознались друг другу в том, что не любим и боимся толпы, а особенно болельщиков, и актер рассказал мне, как во время войны его мать с ним, маленьким, на руках бежала по перрону, спасаясь от фашистов, уже вошедших в город. Сесть в набитый битком и уже уходящий поезд было невозможно. И тогда мать забросила своего малыша в форточку вагона. «Пойду покурю», – сказал Равикович. «Может быть, не надо? Вы тяжело дышите», – это я, на правах человека с медицинским образованием. «Я знаю, что не надо… – ответил он и досадой добавил: – Слаб человек…» От предложенного проводником завтрака я отказался. А он с теми же словами и с той же интонацией «слаб человек…» заказал блинчики с икрой. «Нет, он не слаб, он силен, дай Бог ему здоровья и ролей», – подумал я.
А как раз с Невы дул очень холодный ветер. А я лысый и без головного убора. В Эрмитаж огромная очередь. Завтра съемки, и нельзя болеть. Я подошел к маленькому милиционеру. Он такой маленький, что скорее это не милиционер, а юный друг милиции. «Может быть, узнает?..» – тайно надеялся я. Нет, не узнал. И даже не перепутал с Розенбаумом. «В порядке общей очереди». Я достал удостоверение члена Союза художников. «В порядке общей очереди». Я достал удостоверение члена Союза журналистов. «Пресса». «В порядке общей очереди». «Вот гондон штопаный», – несправедливо о человеке подумал я. Вместо того чтобы испытать чувство гордости за неподкупную родную милицию. Видит бог, я хотел культуры, а пошел и выпил водки. У Адмиралтейства, в сквере, мама держала на руках рыжего мальчика, и рыжий мальчик писал на постамент бюста поэта Лермонтова. Мальчик был похож на поэта в детстве и поэтому имел право писать на него.
А вот еще. Я никогда не ел до этого корюшки. А тут после съемок телевизионной программы, которую я вел, сказал своим питерским друзьям об этом. «Поезд уходит ночью, давайте кормите меня своей рыбкой, пока ее сезон». Вот это мое самое сильное гастрономическое впечатление за последние годы. Свежая жареная корюшка с белым итальянским вином. Из ресторана я уехал на Московский вокзал и увез с собой коробку жареной рыбки. Рано утром в Москве я купил белого итальянского вина и продолжил с женой прерванную сном и поездом трапезу. Дарю идею: в конце мая – начале июня садитесь в поезд и поезжайте в Питер есть корюшку.
Вагон 23. Бурка
Меня как-то пригласили в город Чебоксары на первый фестиваль юмора «Золотой Чапай». Легендарный командир и герой анекдотов родился именно в этом городе. Пригласили меня туда по двум причинам. Во-первых, чтобы я сделал выставку своих карикатур про Василия Иваныча, Петьку и Анку, коих у меня много. А во-вторых, чтобы я посветил там своими, со слов устроителей, роскошными усами и проехал на тачанке в бурке через весь город. Когда-то давно, школьником, я был в столице советской Чувашии, и у меня даже есть фотография, где я еще без усов и с волосами стою на фоне памятника Чапаеву. Я тогда плыл на пароходе по Волге вместе с красными следопытами. А искали мы следы Надежды Константиновны Крупской. Про Наденьку было меньше анекдотов, чем про Василия Ивановича Чапаева, но тоже достаточно. Короче говоря, предложение приехать на фестиваль «Золотой Чапай» мне показалось забавным, и я согласился. Вагон СВ туда и обратно был мне обеспечен. А в соседнем со мной СВ обнаружился замечательный писатель и очень обаятельный человек Семен Теодорович Альтов, тоже ехавший на этот фестиваль. Вот есть все-таки отчество, которое хочется и приятно произносить. Согласитесь, как красиво – Теодорович. Что-то тореадорское, смелое, звонкое. В общем, с Семеном Теодоровичем и с коньяком мы славно скоротали вечер и утром прибыли в Чебоксары. Позавтракав в местном ресторане и выпив с утра водочки, я поехал смотреть свою выставку карикатур. Кстати, слегка выпить утром, да простят меня коллеги-психиатры и наркологи, совсем неплохо. Особенно если ты приехал в чужой город, особенно если ты гость этого города, особенно если тебя принимают и угощают именно как гостя и особенно если тебе не предстоит ничего серьезного делать. А отвечать на вопросы типа: «Как вы думаете, не обиделся бы на вас Василь Иваныч, если бы он был жив и если бы он увидел ваши карикатуры, где он изображен?» – уж точно легче после трех рюмок водки. После знакомства с выставкой меня отвезли к памятнику Чапаеву и надели на меня бурку.
