Юрий Ищенко - Черный альпинист
Гришу подняли и перенесли в «тачку» минут через десять. Это были свои, сам шеф помогал тащить. Оставили лежать на заднем сиденье, рядом с мертвяками. Гриша завыл, попытался отодвинуться. Шеф, мужик Коля по кличке Ржавый, сказал с переднего сиденья, следя за его дерганьем:
— Ничего, потерпишь, не убудет Я же и сам не знал… — Коля сокрушенно помотал головой.
Гриша тоже устал кивать, в который раз за ночь вырубился, уткнулся в трупы лицом и замер.
Коля Ржавый, пребывая в шоке, растерявшись, попробовал поговорить со своим шофером, тихим и исполнительным парнишей. Шофера пока что трясло мелкой дрожью.
— Понимаешь, вчера с утра мне домой звонят. Я телефона никому не даю, от греха подальше, а тут нагло, бесцеремонно, спозаранку… — На этом месте Ржавый остановился для длинного ругательства. — Вежливый такой чувак обращается ко мне запросто, будто мы кореша с детства. Давай, говорит, загляни ко мне завтра. А то ошибки допускаешь. Это я, Ржавый, которого уважают, которого чечня обходит, сам Сумеречный за руку здоровкается, я должен по его зову куда-то поспешать. Главное, ни одного сигнала не было, что дорогу перебежал кому или, там, прокол. В говнище не вляпывался, словом. Говорит, он такой высокий, падла, брюнет лет тридцати с азиатской внешностью. Ну, понимаю, еще один чабан с Кавказа подвалил, пухлой шишкой себя ставит. Думаю, мои орлики его без дыма сделают. А этот сука трех юнцов уложил, глазом не моргнул. Будто чокнутый. Я сегодня с утра спрашиваю у ингушей, слыхали ли про такого, куратором называется. Они хохочут, слышали, говорят, умный такой, паря, всем советы раздает. Толком ничего не объяснили. Слушай, Васька, пошли сами его сделаем, — вдруг решил Ржавый.
У шофера округлились глаза. Косясь на трупы позади себя, он вжался в подушку, пальцы побелели, скрючившись на баранке, отрицательно помотал головой.
— Ржавый, никуда тебе идти не надо. Я здесь, вылезай и потолкуем, — сказали в приспущенное окно машины, чуть ли не в ухо шефу.
Кто и где, Коля не соображал, выхватывая пистолет, нажимая на дверцу, выкатываясь из машины. Тут же его подсекли, прижали, вышибли оружие. Он прокатился еще, отпущенный, а мужик сел, привалился к машине, даже не уронив сигареты изо рта. Поднял пистолет Ржавого, разрядил, забрал обойму и патрон из ствола, кинул пистолет лежащему Ржавому.
— Не дергайся ты, не надоело? Скажи шоферу, чтоб не чудил, все равно опережу, — предложил азиат.
— Ну, говори, — поразмыслив, решил Ржавый.
Чтоб не позориться, он тоже сел на задницу, прямо на мокрой земле — зад холодило.
— Ты как дурак действуешь. Я что, иду войной, что-то требую? Я тебе пользу предлагаю, сотрудничество. Каждому только прибыль и никаких минусов. Будем встречаться раз в месяц. Буду предупреждать, где засада, кто кинуть может, где какое дельце зреет. И все, что скажу, сбудется. Быстро убедишься. От тебя требуется малость — во-первых, с каждого дела по моему наводу процент. Во-вторых, если будешь в курс иногда вводить по положению дел и прочее — тоже должником не останусь. Идет?
— Ты мент? — спросил Ржавый, пытаясь разглядеть лицо противника.
— Нет, Я куратор. Ну, если подробнее, связник между двумя командами. За мной есть своя команда, и я сам за себя, если ты про это спрашиваешь. Я ни от кого не завишу и я всем нужен, польза большая. За информацию ценят многие. Если еще раз попытаешься «чучмека сделать», как ты выражаешься, то тебе уже другие по крыше постучат. Ты, Ржавый, тоже под Богом: жена, сын, сеструха Шурка, брательник и отец под Рузой. Что не так со мой, они все в один день лягут. Веришь?
— Пока верю, — сказал Ржавый. Достал сигареты, закурил.
Понимал, что, не проверив, дергаться никак не стоит. Азиат на его движение не среагировал, значит, уверен в себе, — с прикрытием, конечно, работает, — так решил Ржавый. Проверка будет, а пока можно отношения нормализовать.
— Так как кличут тебя? — спросил у азиата.
— Не помню, — ответил тот беззлобно, — зови куратором. Не ошибешься.
Их разговор подошел к концу. Вскоре «опель» Ржавого исчез вместе с хозяином и трупами. Азиат встал с корточек, аккуратно отряхнулся. Зашел обратно в гостиницу, но не в девятый номер, а в одиннадцатый, где он на самом деле остановился. Посидел в кресле, выпил рюмку водки. Зазвонил радиотелефон.
— Эй, Тахир, где пропадаешь? — спросил женский голос. — Я тут с подружкой набралась на банкете «Европы Плюс», спасай нас!
Голос был действительно пьяный, ему слышна была и музыка, и чужие пьяные крики и смех.
— Ты где, Марина? — спросил он у жены.
— На Новом Арбате, ну, там же, в клубе…
— Хорошо, через полчаса заберу.
— А ты сегодня на ночь останешься? — капризно спросили в трубку.
Тахир не ответил, спрятал радиотелефон во внутренний карман, собрал в «дипломат» все вещи, пошел на выход. Оставил у вахтера ключи, пешком прогулялся до стоянки у отеля «Космос». Охранники выгнали ему серый БМВ. И он поехал за пьяной женой.
Глава 2
СВОЙ СРЕДИ ЧУЖИХ
Куратором он работал третий месяц. До него на этом месте успели поработать двое. Ваня, сорокалетний служака с пятилетним опытом Афгана и десятилетней выучкой оперативника, пропал с концами, проработав меньше месяца. Это был 92-й, на этот момент ни одна мафия не соизволила идти на серьезный контакт, не говоря уже о полноценном сотрудничестве. Контора, как это называлось по-свойски (а официальные «кликухи» у гэбистов нынче менялись, как и шефы, раз в полгода) провела ответные акции — громила, как медведь, всех и вся, кто мог участвовать в уничтожении куратора номер один. Пострадали паханы и шестерки, склады и счета, поскольку уважение и авторитет конторе приходилось нарабатывать почти с нуля.
Впрочем, не был Ваня (Тахир его уважал и почти любил) самым глупым, — та же участь ждала первых во всех районах столицы. Второго куратора Тахир не видел, его самого перебросили в Нагорный Карабах, где он занимался довольно грязными делами, успев повоевать ровно по месяцу по обе стороны поля боя. Затем были вояж в Чечню и короткий отдых в охране парламентских делегаций, выезжающих «за бугор».
Когда поставили куратором, сказали невнятно, что номер два зарвался сам. Вероятно, это означало, что его убрали не уголовники, а контора. И это было предупреждением Тахиру.
В общем-то, нынешняя работа означала для майора Нугманова низшую точку падения, начавшегося в его карьере три года назад.
После окончания высшей школы (сокращенный двухгодичный курс для курсантов с высшим образованием), он успел пройти практику в том же Афгане, год в диверсионных частях. Затем был переброшен в Москву, прошел переквалификацию в спецназе, готовился для «Альфы», но очередные масштабные пертурбации забросили его в группу по борьбе с организованной преступностью. Он имел тогда младшего лейтенанта, служил в низах, удивленно наблюдал как теряют погоны и головы его слишком ретивые начальники, стартуют в командные кабинеты слишком хитрые (может быть, умные, но Тахир считал их хитрыми), уходят из конторы богатыми слишком жадные и предприимчивые.
