Ульмас Умарбеков - Приключения 1972—1973
— Надо же! — вслух подумал Кристинин. — Среди ста тысяч пассажиров найти одного! Ничего не зная о нем. Да еще больше чем через полгода.
Денисов незаметно перевел дух.
На гулкой лестнице внизу послышались шаги. Потом гулко заскрипели половицы в коридоре.
Вошли Двое.
— МУР есть МУР! Зря не приедет! — провозгласил с порога шедший впереди майор. Он словно обращался к большой невидимой аудитории. — Не та фирма! Вот у кого следует учиться! Слышишь, заместитель по оперативной работе?
Второй, неулыбчивый, в штатском, заместитель по оперативной работе, спросил:
— Как вам удалось? Через скупочный магазин? Или оперативные данные?
— Как вам сказать? Скорее воспроизведение обстоятельств кражи…
Денисов вернулся в кабинет, где писал объяснение задержанный, взял со стола конверт со своими записями. Суждин на минуту поднял голову, увидел выпавшую карточку.
— А как это к вам попало? — удивился он. — Это мой друг, мы с ним вместе в армии служили!
Денисов смутился.
Между тем в соседней комнате профессиональные работники розыска анализировали метод, каким было раскрыто преступление. Они судили действия сержанта строго, без скидки на неопытность. Денисов старался не прислушиваться к разговору за перегородкой и в то же время не мог не волноваться, как ученик, представивший на суд мастеров первую самостоятельную работу.
УСЫЧЕНКО Юрий
Прозрение
В один из дней ранней осени 1946 года Богданна Багрий сидела в чайной села, длинные порядки хат которого вытянулись вдоль шоссе Львов — Дрогобыч. Чайная — маленькая комната с одним окном, грязноватая, оклеенная линялыми обоями. Кроме Богданны, был почтальон с сумкой, «вуйко» — пожилой крестьянин в шляпе, молча потягивающий трубку, да трое проезжих, чей грузовик девушка видела у чайной, когда входила. Они остановились перекусить: вытаскивали из общего солдатского мешка всякие припасы. Занимался этим делом худощавый однорукий мужчина, ловко раскладывая на столе сало, домашней выпечки хлеб.
Лаконично спросил:
— Пол-литра?
— А не много ли, Стефан? — усомнился второй — в потертой кожаной куртке.
— По сто мало, по двести много, выпьем по сто пятьдесят, — пошутил третий. Он был высокого роста, пышноус, с черным чубом.
Стефан возразил что-то, но Богданна перестала прислушиваться к разговору. Человек, которого она ждала, должен вот-вот появиться. Он подойдет к стойке, попросит три пачки «Махорковых» и коробку спичек. Купив сигареты и спички, уйдет. Минут через пять Богданне надо выйти, направиться налево по шоссе. Он будет ждать ее, она отдаст ему деньги и записку, которые у нее в кармане. После этого надо на попутной машине вернуться в город, доложить отцу Иваньо о сделанном. Вот и все.
Богданна украдкой поглядела на часы. Он опаздывает. На целых пятнадцать минут. Девушка, лишь начинала принимать участие в конспиративных делах, но понимала: тут нужна точность.
Уж не случилось ли чего?
Опасения оказались напрасными. Распахнулась дверь, появился дюжий детина в длинном пиджаке, зеленых бриджах со шнуровкой и добротных сапогах с высокими, прямыми, как печные трубы, голенищами. Сапоги такого фасона звали «английками». Лицо у него было довольно миловидное, портили впечатление низко нависшие надбровные дуги и тонкие, вытянувшиеся ниточкой губы. Новый посетитель подошел к стойке, протянул буфетчику зажатые в кулаке деньги:
— Три пачки «Махорковых», коробку спичек.
При звуке его слов Стефан медленно поднялся. Богданна увидела, что лицо его покрывается бледностью.
— Долгий?! — сказал он надламывающимся голосом, в котором странно перемешались скорбь, радость, гнев и надежда. — Долгий?!
Названный этим именем отпрыгнул от стойки, повернулся к Стефану. На белом без кровинки лице Стефана блестели полные ненависти глаза. Пальцы руки сжимались и разжимались, как бы ощущая горло врага.
— Долгий, — повторил Стефан — жуткое чувство заставляло его снова и снова произносить ненавистное имя. — Наконец-то мы встретились, Долгий!
Он встал и, как слепой, опрокинув скамью, пошел на Долгого. Долгий не стал мешкать. Быстрым движением швырнул тяжелый табурет под ноги Стефану и выскочил за дверь. Послышался скрежет засова, которым чайную снаружи запирали на ночь. Две-три секунды Стефан стоял ошеломленный, не понимая, что произошло. Потом кинулся к двери, навалился на нее всей телом, замолотил кулаком единственной руки.
— Ой, люди! — закричал Стефан, и крик его резанул Богданну по сердцу — столько было в нем ярости, ненависти, тоски. — Уйдет! Господи, да что же это! Уйде-о-т!
Товарищи его тоже били по двери, нажимали на нее плечами. И тоже безуспешно — доски и засов держали крепко.
Пышноусый товарищ Стефана тоже вылез в окно и отодвинул дверной засов.
То, что увидела Богданна, выйдя на высокое крыльцо чайной, невольно напомнило облаву на волков, о которой рассказывал дед. В старину, бывало, обезумевшие от голода волки забегали в село, и тогда против них подымались все, кто с чем мог. Так было и сейчас.
Долгий (кличка, или, по терминологии бандитов, «псевдо») что есть силы мчался к лесу, темневшему в километре от шоссе. Сзади, изрядно отстав, бежал Стефан. А за Стефаном на его вопль «Бандит уйдет!» из хат выскакивали крестьяне с топорами, дубинами, железными прутьями.
Однако на вооружении крестьян были не только топоры да палки. Богданна заметила, что из некоторых хат выбегают и на бегу строятся по двое парни с винтовками. Человек в пилотке, солдатском костюме без погон, размахивая пистолетом, отдавал им команды.
«Ястребки», — догадалась Богданна. Так назывались сельские отряды самообороны от бандитов, еще бродивших по лесам.
Надеясь взять врага живым, «ястребки» недооценили его предусмотрительности и хитрости. Лесные хищники обычно ходили тройками- «боёвками». Так было и сейчас: Долгий направился в село на связь с Богданной, сообщники его сидели на опушке, наблюдая за деревней и шоссе.
И когда «ястребки» приблизились, в лесу вспыхнули огоньки автоматных очередей. Отход Долгого прикрывали. Преимущество было на стороне бандитов. Невидимые в своем зеленом укрытии, они простреливали поляну между лесом и шоссе. Повинуясь приказу человека в пилотке, «ястребки» залегли. Стефан не послушался команды, продолжал бежать. Человек в пилотке догнал его, сбил с ног, прижал к земле — вовремя: рядом свинцовая струйка взбила пыль. Из леса швырнули гранату. Она разорвалась, не долетев до «ястребков». Перебежками, переползая по-пластунски, «ястребки» продолжали наступать. Их командир дорожил людьми, не хотел восемнадцати-девятнадцатилетних парней бросать на отпетых бандитов с автоматами. Если встать «ястребкам» в рост, чтобы атаковать, половина их погибнет от вражеских пуль. Но промедление в действиях — на руку бандитам. Может, они еще лежат за стволами лесных великанов, целясь в наступающих. Но, может, и удрали, петляя по буеракам и чащобам.
