Уилбур Смит - Божество реки
— Теперь ты настоящий воин, — говорили они, — как и все мы, — и показывали ему свои шрамы.
— Ты правильно сделал, разрешив ему пойти с нами, — сказал я Тану, пока мы с ним гордо следили за малышом от своего костра. — Это лучший урок, который можно дать молодому воину.
— Люди уже полюбили его, — согласился Тан, — а военачальнику нужны только две вещи. Одна — удача, другая — преданность войск.
— Нужно будет разрешать Мемнону участвовать в каждой охотничьей экспедиции, если это будет не слишком опасно, — решил я, и Тан ухмыльнулся.
— Предоставляю тебе возможность убедить в этом его мать. Кое в чем она не слушает даже меня.
На другом конце лагеря Крат учил Мемнона новому прилизанному варианту маршевой песни. У царевича был нежный чистый голос. Воины стали хлопать в ладоши, отбивая ритм, и присоединились к песне. Они громко протестовали, когда я попытался отправить царевича спать под колесницу, даже Тан поддержал их.
— Позволь мальчику остаться с нами подольше. — Только далеко за полночь мне удалось наконец завернуть царевича в одеяло из овчины и уложить спать под колесницу.
— Тата, а я когда-нибудь буду стрелять так же метко, как вельможа Тан? — сонно спросил он.
— Ты станешь одним из величайших военачальников нашей страны. В один прекрасный день мой резец создаст каменные обелиски в честь твоих побед, и весь мир узнает о них.
Малыш задумался, а потом вздохнул:
— Когда ты сделаешь мне настоящий лук? Настоящий, а не игрушечный?
— Как только ты сможешь натянуть его.
— Спасибо, Тата. Мне так хочется этого, — и уснул быстро, будто задули лампу.
МЫ ТОРЖЕСТВЕННО вернулись к флотилии, и повозки наши были доверху загружены соленым и высушенным на солнце мясом сернобыков. Я ожидал, что госпожа моя будет сурово корить меня за похищение царевича. Уже приготовился защищаться и намеревался свалить все на широкие плечи вельможи Харраба. Однако укоры были мягче, чем я ожидал. Она назвала Мемнона плохим, непослушным ребенком за то, что он заставил ее так волноваться, а потом крепко обняла его и чуть было не задушила. Когда повернулась ко мне, я начал долгую речь в свою защиту, в которой объяснял роль Тана во всем происшествии и подробно описывал, насколько полезно для царевича участие в охоте, как много он там узнает и какой полезный опыт приобретает, но она, казалось, уже забыла об этом.
— Ты не помнишь, когда мы вдвоем последний раз ловили рыбу? Принеси свои гарпуны, Таита. Мы возьмем маленькую лодочку и отправимся на реку, как в старые добрые времена.
Я понял, что рыбу мы скорее всего ловить не будем. Царица хотела остаться со мной наедине, чтобы никто не мог нас подслушать. Ее волновало нечто чрезвычайно важное.
Я погреб вниз по течению. Вода стояла низко, и скоро высокий скалистый утес поднялся между нами и флотилией. Все мои попытки завязать разговор окончились неудачей, поэтому я положил весло и взял лютню. Я перебирал струны и тихо напевал ее любимые песни, ожидая, когда она заговорит сама.
Наконец Лостра подняла на меня глаза, и я увидел в них странное выражение, одновременно радостное и взволнованное.
— Таита, по-моему, у меня снова будет ребенок.
Я до сих пор не могу понять, почему ее заявление так поразило меня. Каждую ночь после нашего отплытия с Элефантины Лостра и командующий войсками запирались на тайные совещания, а я охранял двери каюты. Тем не менее новость настолько встревожила меня, что рука моя замерла на струнах лютни и песня замолкла у меня на устах. Прошло довольно много времени, прежде чем я снова обрел дар речи.
— Госпожа, пользовалась ли ты вытяжкой трав, которую я готовил для тебя? — робко спросил я.
— Временами — да, а временами я забывала о ней. — Она смущенно улыбнулась. — Вельможа Тан иногда так нетерпелив. Кроме того, это так неромантично возиться с горшочками и кувшинчиками, когда тебя ожидают более приятные и срочные дела.
— Например, делать детишек, которым трудно найти царственного отца.
— Это довольно серьезно, правда, Таита?
Я начал перебирать струны на лютне, обдумывая ответ.
— Довольно серьезно? По-моему, это не совсем подходящее слово. Если ты родишь незаконнорожденного ребенка или возьмешь себе мужа, тебе придется сложить с себя управление государством. Этого требуют обычаи и закон. Вельможа Меркесет будет ближайшим претендентом на место правителя, но среди знати немедленно начнется тайная война за этот пост. Без твоей защиты в качестве законной царицы Мемнону будет угрожать серьезная опасность. Начнутся междоусобицы… — Я замолчал. Меня передернуло от одной только мысли об этом.
— Тан станет правителем вместо меня, и тогда я смогу выйти за него замуж, — весело предложила она.
— Неужели ты считаешь, что я об этом не подумал? — мрачно спросил я. — Конечно, это решило бы все наши проблемы. Но ты же знаешь Тана.
— Если я попрошу его, он с радостью выполнит мою просьбу, я уверена в этом, — с облегчением улыбнулась Лостра, — и тогда я стану его женой. Нам больше не придется идти на разные хитрости, чтобы остаться наедине.
— Если бы все было так просто. Тан не согласится. Он не может…
— Это еще что за глупости? — Искорки гнева зажглись в ее глазах, и я поспешно продолжил:
— Той ночью в Фивах, когда фараон послал своих людей схватить Тана по обвинению в подстрекательстве к мятежу, мы пытались заставить Тана объявить себя царем. Крат и помощники поклялись поддержать его вместе со всем войском. Они хотели маршем отправиться во дворец и посадить Тана на трон.
— Почему же Тан не согласился? Он был бы прекрасным царем, и это избавило бы нас от стольких мучений.
— Тан с презрением отверг наше предложение. Заявил, что не предатель и никогда не взойдет на трон Египта.
— Это было давно. Многое изменилось! — вскричала в отчаянии Лостра.
— Ничего не изменилось. В тот день Тан дал клятву и призвал Гора в свидетели. Поклялся, что никогда не будет претендовать на трон Египта.
— Но эта клятва больше ничего не значит. Он может отказаться от нее.
— Можешь ли ты отказаться от клятвы, данной тобой перед образом великого бога Гора? — гневно спросил я, и она отвернулась и опустила глаза. — Можешь? — настаивал я, и Лостра неохотно покачала головой:
— Нет, не могу.
— Такой же закон чести связывает руки Тану. Ты не можешь требовать от него то, что не смеешь сделать сама, — мягко пояснил я. — Разумеется, мы можем предложить ему это, но мы оба знаем, каков будет ответ.
— Но ты же наверняка можешь что-нибудь сделать? — и посмотрела на меня с таким слепым доверием, что я даже разозлился. Стоило ей по собственной глупости попасть в серьезную переделку, как она просто смотрела мне в глаза и спрашивала: «Но ты же наверняка можешь что-нибудь сделать?»
