Георгий Тушкан - Первый выстрел
Юра грустно идет домой. Издалека все глуше доносятся песни, крики. Небо осветилось разноцветными ракетами, вылетевшими из-за графского сада. Ракеты! Юра улыбнулся.
Придя домой, хотя и было поздно, Юра все же сводил Серого к арыку и положил ему в кормушку сена. У ворот застучали подковы, послышались незнакомые голоса.
Испугавшись, что могут взять Серого, Юра быстро отвязал повод и вывел его в сад, привязав там к скамейке, и вернулся домой. Возле крыльца солдат держал верховых лошадей, здесь же стояла чужая линейка.
Юра колебался, идти ли в дом. Его подтолкнули сзади какие-то двое, пришедшие со стороны домика, где раньше жил Юсуф.
В комнате горели две лампы и все было перевернуто.
— Мальчик! — крикнул невысокий худощавый офицер. — Когда у вас был поручик Баранов? Отвечай! Живо! Ну!
— Один раз, очень давно, не помню уж когда…
— Кем вам приходилась госпожа Бровко Ольга Платоновна? — обратился офицер к Юлии Платоновне.
— Приходилась? Сестрой. А что с ней случилось? — сразу разволновалась Юлия Платоновна. — Она же во Франции, учится…
— Так… Все ясно… Советую вам, — офицер строго посмотрел на Петра Зиновьевича и Юлию Платоновну, — советую не посещать дом графа Берниста, ваши родственные связи слишком предосудительны…
Офицеры ушли. Петр Зиновьевич вышел вслед за ними.
Юлия Платоновна и Юра стали приводить комнату в порядок.
Когда Петр Зиновьевич вернулся, Юлия Платоновна сказала:
— Ну, я понимаю, взяли золотые часы, но костюм!
— Тебя это удивляет?
— Так ведь это офицеры!
Петр Зиновьевич махнул рукой и, глядя в сторону, процедил сквозь зубы:
— Банда!
— Не понимаю, почему они интересовались Олей, — задумчиво и беспокойно спросила Юлия Платоновна. — Она же во Франции.
Когда Юлия Платоновна вышла, Петр Зиновьевич сказал:
— Не говори маме. Не надо ее сейчас расстраивать. Случилось несчастье. Ты уже большой и должен знать: Оля была арестована в Одессе за распространение большевистской литературы среди французских матросов и убита при попытке к бегству. Так мне сообщил этот, с позволения сказать, офицер.
Петр Зиновьевич помолчал.
— Такой светлый был человек! — печально сказал он.
Юра вспомнил веселый смех тети Оли, ее ласковые руки и прекрасные, глядящие в душу глаза…
Юра отвернулся. Комок застрял в горле, и никак нельзя было проглотить его. «Тетя Оля, милая тетя Оля… Веселая, красивая, боевая тетя Оля… Как хорошо она тогда рассказывала о подвигах Геракла. И вот я не увижу ее никогда…», — думал Юра, глотая слезы.
5
Шли черные месяцы хозяйничанья белогвардейцев и интервентов в Крыму. Вначале казалось, что это — навеки. Где-то там, совсем далеко, маленький островок советской земли отчаянно отбивается. Красная Москва вот-вот падет. Наперегонки рвутся к ней Деникин, Колчак, Юденич. «Великий час близок, бог услышал наши молитвы! Наше доблестное воинство победоносно продвигается к сердцу России, и слух наш уже улавливает перезвон московских колоколов» — так писали в газетах.
Но прошли месяцы, а Москва все еще держится и не думает сдаваться! Больше того! Все настойчивее ползут слухи, что Колчак и Юденич разгромлены и бегут, что деникинский «великий поход» на Москву тоже провалился. В октябре Красная Армия перешла в контрнаступление и выбросила деникинцев из Орла, погнала их на юг. Молодые советские полководцы — вчерашние солдаты, матросы, унтер-офицеры — громят отборные корпуса, руководимые генералами царской армии и генеральными штабами союзников.
Этот поворот событий вызвал сумятицу, склоку, грызню за власть, перетасовку фигур в генеральском стане и не на шутку встревожил правительства в Париже, Лондоне, Нью-Йорке, Токио. «Кто виноват? Как могло такое случиться? А подать сюда виновника!»
Звезда Деникина закатывалась. С каждой неделей хозяйничанья белой армии в каком-либо городе или уезде росли к ней ненависть и презрение со стороны большинства населения. Даже вначале нейтральные, колеблющиеся и аполитичные люди очень скоро прозревали. Деникин выступил в поход на Советскую республику под лозунгом Учредительного собрания, и это сбило с толку многих, особенно из среды интеллигенции. Но по мере наступления этот лозунг терялся, а когда деникинское офицерство дошло до Орла и дальше, то уже открыто пело «Боже царя храни!». Каждый шаг белогвардейцев вперед множил число их врагов.
Под натиском Красной Армии деникинские полчища, откатываясь на юг, покидали Украину, Донбасс, Северный Кавказ. Трудовое казачество откалывалось от контрреволюции: сформировались грозные конные армии красных казаков во главе с Буденным, Примаковым, Городовиковым. Свара в генеральском лагере разгоралась. Барон Врангель обвинил Деникина во всех неудачах, подал в январе в отставку и отбыл в Англию. Диктатором Крыма стал кровавый генерал Слащев.
Разложение в рядах белой военщины и гражданской администрации, спекуляция и казнокрадство в тылу, массовые аресты, порки и расстрелы населения — все это возмущало и часть деникинской офицерской молодежи. В феврале командир симферопольского полка капитан Орлов поднял мятеж, арестовал все высшее начальство, двинулся на Ялту, Алушту. Программа Орлова была нелепой, политически бессмысленной. Он требовал «чистой» контрреволюции: «Я борюсь не только против старых генералов, но и против коммунистов, — заявлял Орлов. — Я за свободу. Долой высшие чины офицерства и иностранный капитал! Да здравствуют низшие чины и мелкая собственность! Я требую установления порядка и очищения тыла от сволочей для спасения фронта».
Генерал Слащев уговорил капитана Орлова сначала повести свои отряды на фронт, отличиться там, а потом уже наводить порядок в тылу. По пути на фронт отряды Орлова и сам он были расстреляны из пулеметов в спину по приказу Слащева.
В марте 1920 года добровольческая армия была окончательно разгромлена, прижата к морю. Пароходы с эвакуированными прибывали из Новороссийска в Крым, в Феодосию. Беженцы с ужасом рассказывали, как чудовищно трудно было проникнуть на пароходы. Корпус генерала Кутепова захватил корабли, бросив на произвол судьбы донскую армию, и прибыл в Крым почти в полном составе — триста тысяч человек! Часть войск прошла через Судак. У всех были хмурые, злые лица.
В графском доме началась суматоха. Бернист приехал с высоким гостем. Одутловатый, невысокий Антон Иванович Деникин, с седой бородкой клинышком и брюшком, был угрюм и расслаблен. Только накануне он сложил с себя звание главнокомандующего.
Через несколько дней на английском сверхдредноуте «Император Индии» возвратился из бегов барон Врангель. А 25 марта с амвона Владимирского собора в Севастополе был оглашен указ:
