Василий Ардаматский - Ответная операция. В погоне за Призраком
8
Загорский беседует с Ураловым уже около часа и не перестает удивляться странным вопросам капитана. Уралов спрашивает о вещах, не имеющих, казалось бы, ничего общего с фотографированием полигона. Заинтересовался вдруг происшествиями. Просит перечислить все, что произошло на полигоне за последние три месяца.
Можно было бы просмотреть рапорты дежурных по полигону, но Загорский и без них отлично помнит все маломальски значительные события за весь год. А так как угадать, что именно нужно капитану Уралову, почти невозможно, начинает перечислять все подряд.
Некоторое время капитан сосредоточенно слушает и вдруг задает вопрос:
— А почему вы не сообщаете о происшествии с ефрейтором Чукреевым?
— Так ведь мы же донесли вам об этом.
— Меня интересуют подробности.
— Какие же подробности? — удивляется Загорский. — В донесении я достаточно подробно изложил, как это произошло.
— Да, вы действительно подробно изложили, но лишь техническую сторону дела, — уточняет Уралов. — А меня интересует ефрейтор Чукреев. Можете вы рассказать что-нибудь о нем?
Загорский задумывается, вспоминая погибшего ефрейтора, потом решает:
— Пригласим лучше старшину Костенко.
Старшина является через несколько минут. Узнав, чем интересуется капитан, принимается рассказывать биографию Чукреева.
— Этого сейчас не требуется, товарищ старшина, — останавливает его Уралов. — Меня интересует пока лишь последний день его жизни. Видели вы его в тот день? Что он делал, где был? Нес службу или отдыхал? Как оказался в том месте, где произошел взрыв?
— Под вечер это было, товарищ капитан, уже после занятий.
Я его тогда по делу одному к связистам посылал. Потом отпустил отдыхать. Ушел он от меня, а минут через десять грохнул взрыв…
— А куда ушел и, главное, зачем?
— Ну, куда — это ясно теперь. Туда, где подорвался. А вот зачем, этого он прямо мне не сказал. Только так, в шутку, наверно, обронил: "Ежа побегу ловить, товарищ старшина".
— И все?
— Да, все. А уже потом от младшего сержанта Егорова я узнал, что он и ему пообещал ежа поймать. Больше никто его не видел и не слышал…
— Ну, а как вы поняли эти его слова о еже?
Старшина пожимает плечами. — Может, он действительно ежа в поле заметил, когда от связистов возвращался, да вот… так и не поймал…
В полночь капитана Уралова вызывает к телефону полковник Астахов.
— Какие у вас успехи? — спрашивает он капитана.
— Кое-что проясняется, — неопределенно отвечает Уралов.
— Ну, а все-таки?
— Похоже на то, что "штука", которой мы интересовались, действительно кончает жизнь "самоубийством", как я и предполагал.
Некоторое время в трубке слышится лишь сухое потрескивание электрических разрядов, а когда капитану начинает казаться, что Астахов его не понял, снова раздается голос полковника:
— Чем подтверждается подобное предположение?
— Подробностями гибели ефрейтора Чукреева.
— Значит, "общение" с этой "штукой" небезопасно?
— Да, в какой-то мере.
Снова молчание, на этот раз более короткое. Затем строго, почти в форме приказа:
— Будьте предельно осторожны. Зря не рискуйте.
9
Командир подразделения связистов старший лейтенант Джансаев, к которому заходит капитан Уралов, очень молод. Он внимательно слушает капитана, не сводя с него пристального взгляда. Скуластое, смуглое лицо его сосредоточенно, черные, слегка раскосые глаза прищурены.
— Нет, не было за это время ничего такого, — уверенно говорит он. — Ни одной подозрительной передачи. У нас хорошая аппаратура, непременно бы засекли.
— Ну, а если не передачи? Сигналы какие-нибудь? Или просто помехи? Что-то, мешающее вашим передачам?
— Такие помехи были, конечно, — почему-то смущенно признается Джансаев. — На ультракоротких принимались одно время подозрительные импульсы.
— Так что же вы не донесли нам об этом? — удивляется Уралов. — Разве вы не знаете инструкцию?
— Знаю. И донести собирался. Но ведь все это через начальство идет. Через подполковника Загорского. А он прочитал мое донесение и говорит: "Зачем панику поднимать? Еще раз проверить надо". Стали проверять, а импульсы больше не повторились. Получилось, вроде я придумал все это. Распекал меня потом подполковник. "Хотите, говорит, чтобы опять у нас ЧП было?.."
— А долго эти импульсы длились?
— Секунд десять примерно.
— Вы их один раз засекли?
— Нет, два раза и все в одно и то же время.
Капитан задумывается, прикидывая что-то в уме, а Джансаев, помолчав немного, добавляет:
— Как хотите, а я все-таки убежден, что это не случайность.
— Интуиция или есть еще какие-нибудь факты? — серьезно спрашивает капитан, хотя Джансаеву почему-то кажется, что он шутит.
— Есть и факты. Примерно в то же время на экранах местных телевизоров появлялись помехи. В течение нескольких секунд два или три дня подряд корежилось на них изображение, хотя никаких естественных причин к тому не было.
— Во всех телевизорах?
Нет, не во всех, а лишь в определенном секторе. Я специально опрашивал владельцев телевизоров не только нашего военного городка, но и рабочего поселка в тридцати пяти километрах от нас.
Сообщение это еще более настораживает Уралова. Он достает свой блокнот и, торопливо набросав на нем расположение полигона, военного городка и рабочего поселка, протягивает старшему лейтенанту авторучку:
— Изобразите на этой схеме хотя бы приблизительные очертания сектора, в котором обнаруживались телевизионные помехи. Из какой примерно точки исходили его радиусы?
— Точно я не укажу, но приблизительно точка эта могла быть где-то вот тут.
И он не очень уверенно чертит на блокноте капитана две линии, исходящие из точки, находящейся в районе стартовой площадки полигона.
— Я догадываюсь, товарищ капитан, почему вас это интересует, — замечает он, возвращая Уралову авторучку. — Едва ли, однако, стал бы кто-то вести свои передачи на диапазоне волн нашего телевидения. Да и никакого изображения, кроме помех, в те дни никем замечено не было.
"И не могло быть, — думает Уралов. — Там ведь иной принцип передачи. Она шифрованная, потому и не страшно вести ее на любых ультракоротких волнах".
— То, что вы рассказали, — говорит он вслух, — чрезвычайно важно для нас. Кстати, когда это было?
— Примерно четыре месяца назад. После вообще не замечалось ничего подозрительного.
