Поль д'Ивуа - Тайна Нилии
Джек предложил, чтобы солдаты все собрались в другом конце казармы и там устроили бы спевку, которая разбудила бы генерала и вместе с тем дала ему время незаметно оправиться.
Мысль эта была признана блестящей и немедленно приведена в исполнение.
Не успели солдаты допеть первого куплета своей солдатской песни, как генерал пробудился и, слегка потянувшись, сел на койке. С минуту он оставался неподвижным, видимо, соображая, что ему делать, наконец грозно крикнул.
— Лейтенант Болл! Что делают наши люди?
— У них спевка, генерал, они разучивают новый марш!
— Прекрасно, я не сразу обратил внимание, так как углубился в свои мысли. Вы, конечно, убедились, лейтенант, что враги не посмели явиться… одного взгляда достаточно, чтобы рассеять их.
— Точно так, генерал! — почтительно подтвердил лейтенант, кусая себе губы, чтобы не рассмеяться.
— Но теперь настал день! Пойдемте опрашивать часовых! — продолжал лорд Бигген и пошел в сопровождении Болла, у которого душа ушла в пятки при мысли, что часовые со вчерашнего вечера не сменялись, и генерал может это заметить.
Каков же был ужас и недоумение Сирдара и Болла, когда оказалось, что все четыре часовых были, подобно тем солдатам, обнажены до пояса, и на груди у каждого был вытатуирован тот же издыхающий британский леопард?! Сначала на несчастных посыпались громы и молнии генеральского гнева, но затем, вспомнив, что сам он проспал всю ночь, лорд Бигген смягчился и решил заменить виновным военный суд и исправительные роты четырьмя днями ареста.
Когда обнадеженные такою милостью часовые, стоявшие до того ни живы, ни мертвы от страха, несколько оправившись и подняв глаза на начальника, хотели высказать ему свою благодарность, ими вдруг овладел неудержимый смех. Ни страх наказания, ни чувство уважения к начальству не могли заставить их подавить этого смеха. Что всего страннее, тот же неудержимый смех овладел всем гарнизоном, как только лорд Бигген, раздосадованный и недоумевающий, вернулся в казарму.
Ни грозные взоры, ни выразительные жесты лейтенанта Болла не могли унять всеобщего неудержимого смеха, а когда один молодой солдатик дотронулся до своего носа, то и сам Болл разразился громким раскатистым хохотом.
— Как, и вы тоже? — сердито нахмурив брови, произнес генерал.
— Поверьте… я крайне огорчен… но… — едва мог выговорить сквозь смех лейтенант.
— Я пройду в вашу комнату, а вы постарайтесь выяснить причину столь странного поведения ваших подчиненных! — и, не договорив, лорд Бигген вышел из казармы и запер за собою дверь комнаты лейтенанта.
После столь необычайно проведенной ночи, генерал хотел немного привести в порядок свой туалет, умыться, причесаться и оправиться. На стене висело небольшое зеркальце. Лорд Бигген взглянул и заметил у себя на носу темную точку. Он умыл лицо, но точка оставалась на прежнем месте; тогда он принялся тереть ее и отмывать, но все было напрасно.
— Да что же это такое?! — воскликнул он наконец и приблизил лицо свое к зеркалу, чтобы лучше разглядеть. И, — о ужас! — он чуть не разбил зеркала, в порыве бессильного бешенства: у него на носу была изящно и красиво нататуирована муха.
Теперь ему стала ясна причина неудержимого смеха всего гарнизона. Он назначал им по четверо суток ареста за то, что те дозволили себя татуировать, а справедливость требовала, чтобы и он посадил себя под арест на те же четверо суток за ту же вину. О, позор! Если об этом станет известно, он будет опозорен на весь Египет… Начальство не оставит его во главе всех войск этой страны, если только об этом узнают. Надо во что бы то ни стало, чтобы это не разнеслось дальше четырех стен этого поста.
Приотворив дверь, генерал позвал Болла и, указав ему на конец своего носа, проговорил строго и наставительно: — Об этом никто не должен знать! Слышите? Если вы и ваши люди сумеете сохранить это в тайне и не выносить сора из избы, то и вы, и весь гарнизон может смело рассчитывать на всякого рода награды и хорошее производство, в противном же случае…
— Это происшествие будет схоронено в этих стенах! — торжественно произнес Болл.
— Ну, так я сделаю себе сейчас перевязку и, тотчас по приезде в Каир, прикажу себя оперировать!
Спустя минут пять Сирдар с повязкой на лице вышел в сопровождении сыновей мистрис Прайс, из ворот форта Кенэ, сел в ожидавшую его шлюпку и переправился на «Впередсмотрящий». Едва ответив на приветствие мистера Блэсса и его офицеров, лорд Бигген прошел в свою каюту и заперся в ней в надежде отдохнуть наконец, но, увы! — и здесь его ждало новое огорчение: на столе у него лежал конверт с истыканной булавкой запиской, такого содержания: «Кто восторжествует над британским леопардом? Муха пустыни, которая уже успела усесться у вас на носу, подобно тому, как в басне над могучим львом восторжествовал комар!»
— Нет! Это уж слишком! — воскликнул Сирдар и даже пошатнулся на своем стуле.
Бешенство его не знало предела и, сознавая свое бессилие в данный момент, он заплакал от злобы. То были первые английские слезы, пролившиеся в долине Нила, где британское владычество до сего времени заставляло литься столько слез.
Глава VII
ХОУП ДЕЛАЕТ ХОП-ЛЯ
— Но скажите же мне, что это за штука, эти ваши вращающиеся башни? — спросил Джек у командира «Впередсмотрящего».
Мистер Блэсс достал из кармана записную книжку и принялся чертить на ней разрез тех вращающихся башен, которыми англичане решили усеять берега Нила, чтобы в случае надобности отрезать населению доступ к воде.
По пути поминутно встречались грузовые суда, нагруженные металлическими частями вращающихся башен, а вдоль по береговой линии производились земляные работы.
— Вот видите, — принялся любезно разъяснять Джеку Блэсс, — башни эти с куполообразным верхом, наружная оболочка так толста, что ее не может пробить никакое орудие. Башня высотою в пять метров вращается на прочной стальной оси, а внутри разделяется на два этажа, и в каждом этаже помещается по два дальнобойных орудия. Под бетонным полом оставлено небольшое помещение, где находятся моторы, или двигатели, и хранится порох и снаряды. Но это и есть слабая сторона этих сооружений! — добавил Блэсс.
— A-а… почему же именно? — спросил Джек.
— Сейчас я объясню. Дело в том, что между бетонным полом и внешней стенкой башни имеется отверстие, представляющее гарнизону возможность совершить, в случае надобности, вылазку, но вместе с тем если темною ночью какой-нибудь смельчак вздумает забраться через это отверстие с небольшим запасом пороха или динамита и заложить мину, то прощай башня! Хотя смельчаку, конечно, придется поплатиться жизнью, но зато охранная линия будет прорвана, а это, как вы сами понимаете, будет иметь роковые последствия для нас. Правда, в ночное время сильные электрические рефлекторы будут освещать всю местность на протяжении нескольких километров в окружности, но все же это дефект!
